Она исчезла

И тогда — можно, с одной стороны, сказать, ни с того ни с сего — а с другой: все к тому и шло… Короче, этот рогомет берет и стреляет прямо в лоб кэпу! Тот падает на палубу. Кровь! Девушки визжат.

Я на всякий случай тоже ничком на палубу бросился, голову руками прикрыл. Такое у меня впервые, но жизнь тоже дорога. Но чувака этого, что стал быковать, мне видно. У него в правой руке пистолет. Сбрасывает халат, остается совсем голый. Направляет волыну в сторону девчонок, орет: «А ну, разделись, быстро!» Одна начинает кофточку свою стягивать, вторая халат снимать. А он подходит почти в упор, в первую из них, кажется Снежану, бац — и стреляет снова прямо в лоб!

Брызги крови! Вторая плачет, орет! И тут она вдруг сзади — хренак бычару по башке бутылкой от шампусика!

Тот покачнулся и за борт — брык!

Нас в колледже учили: при любых обстоятельствах, если нет угрозы самому судну, прежде всего отрабатывать команду «Человек за бортом!». По-этому я сразу вскочил и стал смотреть, где там в воде главный пассажир. В район падения первым делом бросил спасательный круг. Но мужика на поверхности нет. Я побежал в рубку, включил прожектор. Стал осматривать поверхность моря. Никого не видно.

Тут ко мне оставшаяся девчонка поднимается: то ли Виола, то ли Виолетта. Я ей говорю: «Надо SOS подавать, спасателей вызывать». А она мне: «Ты охренел?! Он мокрушник, двух человек только что завалил! И нас с тобою мог! А я — его грохнула! Нам с тобой бежать отсюда надо, да поскорее, хрен бы с ним, с убийцей, пусть его корюшка жрет!»

Я снова посветил вокруг прожектором, никого не увидел и принял решение сниматься с якоря.

Предложил девчонке: «Может, этих жмуриков тоже за борт скинем?»

А она: «Все равно преступление не скроешь, все вокруг в кровищи, как мы отмывать будем? Если что, я — пас. Теперь ты капитан, веди свою лоханку обратно в порт».

Говорили мы с ней на обратной дороге? Практически нет. Я спросил ее, настоящее ли имя Виолетта? И можем ли мы потом встретиться — она мне понравилась, если что. А она: «Настоящее, не настоящее, тебе лучше не знать. И нам с тобой полезней для здоровья никогда больше не видеться, для нашей собственной безопасности».

Куда она собиралась отправиться и где дальше скрываться, не знаю.

По дороге мы с ней по очереди приняли душ, чтобы от крови отмыться. Потом пришвартовались на том же месте в яхт-клубе, тела так и оставили на борту в тех же положениях.

Тихонько прошли мимо шлагбаума с охранником, он спал — и разбежались.

И я сразу забухал.

Спрашиваете, видел ли я поблизости от места нашей стоянки в Маркизовой луже какую-нибудь лодку или другой борт? Сначала в темноте точно не видел. А потом, когда стал прожектором шарить, не до того было. Да и искал я не то, что вы говорите, и не там: человека за бортом высматривал, поблизости от «Валерии».

А что, думаете, это инсценировка была и он под водой до чужой лодки доплыл? А потом свалил куда-нибудь в Аргентину? И ради этого двух человек угрохал?

Вы спрашиваете, как мне кажется: мог бы он, по характеру своему, их для подобной цели замочить?

Думаю, легко. Такой мог бы лишить дыхания любого и за меньшие проступки.

Но тут другое: он ведь не сам за борт прыгнул. Эта девка, Виолетта, его бутылкой огрела.

Могу ли я точно показать точку, где мы стояли? Конечно, могу. Но мне для этого подробная карта нужна. Лоция или что-то вроде.

…Георгий Степанович отвез его к однокашнику, который жил на Ваське, то есть на Васильевском острове, в Гаванском рабочем городке. Тот тоже учился на судоводительском отделении колледжа, и у него дома нашлась лоция Финского залива.

Минька ткнул в точку, где они на яхте «Валерия» бросали якорь той ночью.

Тогда телефоны с камерами были еще редкостью, но у Георгия Степановича такой, с объективом, имелся, чуть не первый в стране — не пожалел денег, считая подобное чудо необходимым для себя орудием труда.

Он снял на мобильник страницу лоции с местом преступления и падения клиента.

Надо ли будет организовывать поиски тела ныряльщика?

Решать это хазарам.

А с Мишкой они расстались — Георгий Степанович в тот момент думал, что навсегда.

Но однажды — то был год, наверное, две тысячи одиннадцатый; лето, белые ночи, толпы туристов, масса иностранцев. Прекрасная погода, за столиками на тротуарах, как в какой-нибудь Барселоне, просиживают тысячи форинов и отечественных приезжих.

Он и сам тогда ухаживал за девчонкой из Штатов — русская по происхождению, она с родителями во младенчестве отбыла на другой континент, а теперь приехала повышать квалификацию в недрах СПбГУ. Специалист по Зощенко, прекрасно говорила по-русски. С ней в итоге тоже не срослось, она убыла в свой Сиэтл без него — однако прекрасные полгода, полные любви, выпивки и прогулок по Питеру и пригородам, они вместе провели.

И вот однажды, где-то в июне или июле, пуская пыль в глаза, заказал он прогулку на личном катере на разводку мостов. Вдвоем, с пледиком, шампанским и тарелкой сыров.