Она исчезла

Отправились в стекляшку-пиццерию на перекрестке пяти дорог, местную пляс-этуаль. И там, заказав пива, окрошки и пиццу «Четыре сыра», Паисий огорошил ее предложением:

— Я все придумал. Знаешь, Римма, выходи за меня замуж. Это лучший способ решить все твои проблемы. Поменяешь фамилию, получишь новый паспорт. Зарегистрируем тебя в нашей квартире, родители против не будут — сможешь устроиться на работу.

— Замуж? Но ты ведь меня совсем не любишь! Да и я, извини, тоже.

— Ну и что? Фиктивно. Будем жить с тобой как брат с сестрой. А потом, через какое-то время, разведемся — если ты захочешь. Да и это не всерьез. Просто запись в актах гражданского состояния. Проформа.

— А что тогда всерьез?

— Венчание. Оно на небесах закрепляется, и это гораздо, гораздо серьезнее. А мы венчаться не пойдем.

— Но зачем тебе этот фиктивный брак? За него, знаешь ли, обычно деньги платят. Ты бабла с меня хочешь получить?

— Да ты что, Римка, какие деньги!

— Тогда зачем тебе это?

— Как зачем? Чтобы помочь.

— Помог ведь. Я и так тебе благодарна. Правда.

— Но до конца мы пока это дело не довели. Вот я и хочу все закруглить.

— Ты правда странный, Паисий. Нельзя в нынешнем мире таким иисусиком жить.

— А я как раз считаю, что нужно и можно. Да и вообще: смысл жизни в чем? Людям помогать. Чем большему числу помог, тем лучше итог. Тем радостней тебя встретят на небесах. А ты ведь явно нуждаешься в помощи. К тому же то, что я предлагаю, — не обуза какая-то, не бремя не-удобоносимое. Подумаешь, в загс пойти и расписаться!

— Извини, я как-то иначе свою будущую свадьбу представляла. Без обязаловки.

— Но это ж просто по нужде. Когда-нибудь полюбишь по-настоящему и выйдешь — с фатой и пупсиками на лимузинах.

— Я подумаю, — сказала она, хотя идея с самого начала выглядела очень привлекательной.

* * *

Потом все полетело с безумной скоростью.

Паисий поговорил с отцом и матерью — и они оказались не против зарегистрировать Римму у себя в квартире. Отец только стал посматривать испытующе, исподлобья. А Марья Алексеевна, когда они остались одни, сказала:

— Мне Паисий изложил ваш план. Да, мальчик он странный, но перечить я ему не стану. И тебя на наших крошечных метрах после вашей, так сказать, свадьбы, пропишу. Вот только за то время, пока тебя будут у нас регистрировать, попрошу от нас съехать. Найди себе комнату или квартиру и работать иди — пора на ноги становиться. Да и хватит возле Паисия тереться, возьмет и впрямь влюбится в тебя, а ему такая, как ты, явно в жены не нужна. И второе условие: не позже, чем через год, вы с ним разведетесь.

Паисий отправился в Калининградский загс на проспект Королева. Наговорил там о беременности невесты, о своей длительной командировке на Байконур — временами, когда этого требовали интересы семьи или дела, он превращался из рохли в деятельного болтуна — очаровал там сотрудниц, и им разрешили расписаться всего через неделю.

От праздничной регистрации он отказался, да и Римме в сложившейся обстановке ни к чему были эти парадные лестницы, хрустальные люстры, двуглавые орлы на стенах. Никого из друзей приглашать молодой человек не стал, да и родителям сказал, что им в загсе лучше не появляться. Единственное, на чем настоял: съездить в торговый центр, купить Римме красивое платье и обручальные кольца.

Но все равно: не такой, нет, совсем не такой представляла она собственную свадьбу! У них на юге они всегда шумные, многолюдные — съезжаются двоюродные-троюродные, гуляют по нескольку дней, выплескивая веселье за границы квартир или станичных мазанок. А тут, пусть женитьба ненастоящая, все равно: с ее стороны никто даже ни о чем не узнает? А она бы с большой гордостью прошлась в венчальном платье перед многочисленными тетушками-кумушками-сестрами-подружками, которые вечно уверяли, что ничего путного из нее не выйдет.

Единственное, маме с отцом написала — второй раз после исчезновения из Петербурга. В первый раз — бросила открытку в Москве, на Ярославском вокзале — сообщала: «Мне пришлось уйти из института, я переехала в другой город, не ищите меня, у меня все в порядке, я сама вам буду писать». А теперь, чтобы совсем запутать следы, черкнула: «Мамочка, папочка, я выхожу замуж, и мы с супругом (он военный) уезжаем на полигон в Архангельскую область. Буду сообщать письменно, как дела». Письмо попросила бросить на месте прибытия сослуживца Паисия, который отправлялся в командировку на космодром Плесецк.

Но все равно: сладкая любовь превращалась в металлический расчет.

Мыльные пузыри лопались.

Пупсики, плюшевые мишки, воздушные шарики сами собой аннигилировались.

Как не было конфетно-букетного периода — так не стало и медового месяца.

Точнее, Римма, напротив, боялась, чтобы он не наступил.

Но и после формального бракосочетания Паисий остался столь же асексуальным. Он лишь три раза, словно на Пасху, расцеловал ее в щеки.

Вечером после росписи — дело было в пятницу, и родители укатили на свою дачку во Фрязино — Римма накрыла в квартире на Сакко и Ванцетти скромный стол. Игристое из Абрау, красное вино, набор сыров из супермаркета № 1, на горячее — жареная курица.