Она исчезла

Сама подливала Паисию — ей хотелось, чтоб он запьянел.

В конце концов, и сама захмелевшая, спросила:

— А ты, что, так ко мне ничего и не испытываешь? Ни любви, ни желания?

Он с минуту подумал, глядя в сторону, и серьезно сказал:

— Я вижу, что это никому из нас ничего бы не дало. Ты меня не любишь и не полюбишь никогда. Я бы, может, если поставил целью, когда-нибудь тебя добился. Но это станет в итоге тяжко нам обоим. И никому счастья не принесет. Мы совсем разные люди, не созданные друг для друга, — это сто процентов.

— А давай попробуем? — лукаво провоцировала она. — Ведь мы теперь официально муж и жена. А вдруг: вспышка, взрыв, фейерверк, ослепление? Потом будем жить долго и счастливо?

Паисий тяжело задышал, вдруг протянул над маленьким кухонным столом руку и погладил Римму по щеке. Она отпрянула.

— Нет, нет! Стоп! Я пошутила!

…В ту ночь, несмотря на то что Римма накидалась игристым и красным почти до беспамятства, ночь они все равно провели раздельно: он в своей келье-кабинетике, она — в «изоляторе», как шутливо называли в семье Парсуновых единственную отдельную комнату.

А потом случилась беда.

В семье Парсуновых, кроме квартиры близ станции Болшево и летней дачки во Фрязине, имелось два других богатства: кирпичный гараж в кооперативе «Сплав», расположенный все на той же улице имени Сакко и Ванцетти, и машина. Темно-синяя «Пятерка Жигули», купленная в последний год существования Советского Союза: очередь тогда подошла на предприятии. С тех пор времена капитализма ни рубля не накопили бессребреникам Парсуновым для улучшения автопарка. Поэтому старший бесконечно проводил время в гараже, промывая своей «красотке» карбюратор, перебирая стартер, подзаряжая аккумулятор и прочее. А использовалась «пятера» с исключительно утилитарными целями: перевезти на дачу (и обратно) в начале и конце сезона вилки-тарелки-ложки-плошки; встретить на вокзале кого-то из родни; совершить очередной набег на книжный в «Олимпийском» и завезти домой новую порцию высокоумной и высокодуховной литературы.

Последним особенно грешил Паисий.

И вот однажды, в воскресенье, на второй день после их свадьбы, он вернулся после своего книжного набега совершенно перевернутый. Бледный, убитый. Прошел в свою комнату и лег лицом к стенке. Римма бросилась к нему:

— Что? Что с тобой?

— Расскажу позже. Когда родители приедут.

Вечером, когда прибыли с фазенды Парсуновы-старшие (они для еженедельных переездов на дачу предпочитали электричку), Паисий поведал им (и Римме) следующее.

Он возвращался по Ярославскому шоссе в Калининград. В какой-то несчастный момент, обгоняя еле ползущую таратайку, занял крайний левый ряд. И тут позади него нарисовался «Мерседес» из ново-русских, стал наседать прямо на задний бампер и бешено мигать дальним светом. Паисий занервничал и сместился вправо, давая дорогу. А там вдруг метнулась какая-то черная тень, раздался легкий треск. Молодой человек продолжал ехать, но тут его обогнал другой «мерс», черный и новый, заставил прижаться к обочине. Сам встал впереди.

Из чужой машины вылезли четверо. Все натуральные быки. Стриженые, накачанные, быдловатые, с наездами.

— Смотри, чухан, ты нам машину поцарапал, зеркало разбил. Пытался скрыться с места аварии. Компенсировать надо! Плати давай!

Стали звонить на какие-то сервисы, протягивали растерянному Паисию мобилу — слушать прейскуранты. Требовали за разбитое зеркало и царапину на двери триста тысяч рублей. В конце концов сжалились и сошлись на двухстах. Срок выплаты установили в три дня — потом включается счетчик, десять процентов в день.

— Да ведь это классическая автоподстава! — воскликнула Римка.

— А что поделаешь? — безнадежно проговорил молодой человек. — Придется платить.

— Надо обратиться в милицию, пусть она разбирается! — выкрикнула Мария Алексеевна.

— Чем она теперь поможет, задним числом? — резонно возразил отец.

— Никому и ничего платить нельзя, — без обиняков заявила Римка. — Есть люди, которые подобные проблемы решают. Да, придется заплатить им, но гораздо меньше. И они относительно честные, в отличие от бандюков.

— Ты, Римма, совсем нас в нищету вгонишь: туда плати, сюда плати! Надо еще разобраться, не от тебя ли подобные проблемы, — сурово проговорила Мария Алексеевна. — Как-то без твоего присутствия в доме их не было.

— Мама, как ты можешь!

— Да, Мария, — поддержал отец, — это и впрямь чересчур.

— Ладно, извини меня, Римма, я очень нервничаю. Двести тысяч рублей — это не шутки. Сама наша машина столько не стоит. Гараж, что ли, продавать?

— Подождите! — выкрикнул Паисий. — У одного моего сослуживца были подобные проблемы. И он действительно к кому-то обращался, типа частного детектива. И тот реально все разрулил.

Паисий ободрился, раскрылился.

Вскочил из-за стола, бросился в свою комнату, звонить.

Через две минуты ему дали нужный номер.

…Он принадлежал мне, Павлу Синичкину.

* * *

Римма не помнила, пробежала между ней и Пашей в тот момент пресловутая искра?

Кажется, ничего не пробегало.