Опасное увлечение

Ее глаза вспыхнули в темноте неестественно ярко, светясь страстным воодушевлением и тревожным отражением его собственного желания. Кристофер понимал, что это лишь отражение, поскольку такая женщина никогда не сможет почувствовать того грубого, первобытного голода, который терзал его.

— Поцелуйте меня, — приказала она, продолжая откидывать бедра, пока не села на него, голосом, звенящим от нарастающей страсти, вызванной не одним лишь жаром горящего между ними плотского желания. — Поцелуйте меня, как в ту ночь, когда мы встретились. Как мужчина, встретивший меня в ярко совещенном зале и соблазнивший вальсом. Прикоснитесь ко мне так, словно мы снова в темном углу под лестницей «Сапфирового зала», и вы — Бентли Драмл, всего лишь безобидный очаровательный деловой человек.

— Милли, — предупреждающе промолвил Кристофер, смущенный горящим в ее глазах почти безумным желанием. Казалось, страх и напряжение лишь усиливали ее страсть.

— Поцелуйте меня так, как будто вы никогда не хотели меня убить.

Не в силах больше терпеть, Кристофер приподнялся и остановил движение ее губ своими. Обнаженными руками он привлек ее к себе и прижал ее дрожащее тело к своему непоколебимому торсу, а жгучий жар их ртов слил их воедино.

Она дрожала. Все еще боялась его? Ему хотелось научить ее паре приемов, чтобы она могла почувствовать себя в большей безопасности, однако единственное, что ему удалось, — снова напомнить ей, что она в опасности. Ведь еще совсем недавно самой большой угрозой в ее жизни был он сам, Кристофер Арджент.

Знала ли она, что он никогда не был для нее подлинной угрозой? Он не велеречив и не умел произносить нужных ей слов утешения, бывших ему не роднее турецкого. Но как она могла не знать? Неужели нежность, с которой он прижимал ее, то, как умерял свои силы, не доказывает, что он никогда не представлял для нее угрозы? Разве, когда он прижимал свой рот к ее языку, она не чувствует его благоговейного трепета?

Она обняла его, вцепившись пальцами в ему спину, и снова, снова и снова целовала его. Ее тело растворилось в нем.

— Погладьте меня, — потребовала она, и ее дыхание у его рта было горячим и сладким, когда ее пальцы зарылись в его волосы. — Только не оставляйте неудовлетворенной.

Ее ногти оцарапали кожу его головы, пока она не накрутила его пряди на пальцы и не потянула.

Боль, прожегшая все тело Арджента до самого члена, исторгла из него рев удовольствия. Перед глазами все расплылось, а потом он увидел только ее кожу, ее лицо. Обострившимся слухом улавливал шелест ткани ее платья на своей коже и влажные звуки их безумных поцелуев. Сердце колотилось, и когда его руки бессильно опустились, им овладел страх. Он мог лишь повиноваться, не желал ничего, кроме ее удовольствия.

Собрав ее юбки в кулак, он зарылся под них нетерпеливыми пальцами. У обоих перехватило дыхание, когда его руки нашли ее бедро и двинулись вверх. Он притормозил было у хитроумного приспособления, держащего ее чулки, но начавшееся ритмичное сжатие ее мышц подтолкнуло его вперед.

Ему удалось избавиться от ленточки, стягивавшей нежную внутреннюю поверхность ее бедра. На ощупь ее обнаженная плоть была благословением.

Вырвавшееся у него проклятие было скорее выдохом, чем словом, когда он, наконец, нащупал мягкое гнездо тепла между ее ног. Ее желание оросило его пальцы расплавленным огнем, когда он нашел вслепую искомый бугорок ее плоти.

— Да! — вырвалось у Милли поверх затрудненного дыхания, и Арджент вдохнул это слово с вырвавшимся из бездны мужским ликованием.

Его пальцы ласкали мягкую, набухшую плоть и спустились в складки горячей скользкой кожи до тех пор, пока вырвавшийся из его горла едва слышный звук не заставил его остановиться.

— Здесь, — выдохнула она, ее пальцы сжали его волосы.

Это слово было самым эротичным из всех, что Кристоферу когда-либо доводилось слышать. Он оторвал губы от ее рта, чтобы исследовать шею, ее легкие вздохи и слабые стоны служили ему провожатым.

Таков, наверное, был религиозный экстаз, охватывавший верующих, приклонявших колени у алтаря. Недостойное упоение. Нечестивое желание. Похоть искупления.

Кристофер сделался пилигримом ее удовольствия. Внимательно, точно карту звездного неба, изучал ее выражение. Его большой палец вращательными движениями гладил мягкий бугорок над ее входом, а ее голова, открыв перед ним горло, откинулась назад. Он как вампир припал к пульсу у нее в горле, впившись в него и утишая свой ненасытный голод.

Всякое ее касание его возбужденного члена вызывало ужасную муку… но остановиться он не мог. Еще нет. Он чувствовал приближение ее оргазма и вел ее туда, будь то последнее, что он свершит перед смертью.

Его ласкающий палец вошел в нее, а большим пальцем он продолжал нежно гладить ее бугорок.

И Кристофер почувствовал, когда звезды поманили ее к себе.