Операция продолжается

Прошло несколько минут. Штурмовики улетели, а на поле осталось семь горящих «тигров». Нескольким вражеским танкам удалось преодолеть передний край и раздавить одно орудие. Вторая пушка — сержанта Ивана Шевченко — оказалась на фланге. Огнем в бортовую броню Шевченко поджег два «тигра», остальные повернули назад. Из рощицы позади батальона на полном ходу устремилась в атаку подошедшая танковая рота с батареей СУ-152. Губкин поднял свой батальон. Вскоре стемнело. Гул боя стих, бойцы закреплялись на новой позиции. Наблюдатели занимали посты у дежурных пулеметов, в боевом охранении…

Генерал Городовиков тоже не мог сомкнуть глаз в эту ночь. Сидел за столиком, склонившись над картой, освещенной пламенем коптилки из смятой снарядной гильзы, вновь и вновь возвращаясь к плану завтрашнего боя. Враг и ночью не унимался. Вблизи разорвался тяжелый снаряд. Пламя коптилки дрогнуло. Городовиков встал, зашагал из угла в угол, заложив руки за спину. Он воевал с первого дня войны и многое видел. Но такое яростное сопротивление врага приходилось встречать не часто. Командарм Крылов ежечасно напоминает о темпах наступления. Нужно найти возможность ускорить их. Все сосредоточено на главном направлении. Утром необходимо совершить бросок — пройти последние километры. Это должен сделать Губкин. По силам ли это молодому комбату? Не слишком ли много он взваливает задач на него? Батальон устал от непрерывных тяжелых боев. Надо окончательно решить, которому из двух вырвавшихся вперед батальонов передать минометный дивизион капитана Михайлова, танки Турчака. Губкину или Юргину? От кого будет зависеть успех всей дивизии?

На наблюдательный пункт второго батальона позвонили с КП дивизии. Телефонист, невольно вскочив, доложил, что капитан на переднем крае. Потребовали замполита.

— Спали? — лейтенант по голосу узнал Городовикова.

— Так точно, немного вздремнул.

— Где комбат?

— В подразделениях, товарищ первый. Только что отбили очередную контратаку.

— Что же не дадите ему отдохнуть? Он у вас завтра на ходу заснет!

— Такой уж он человек. Перед боем себе не дает покоя и других не щадит.

— Как люди?

— Рвутся в бой!

— Найдите Губкина и передайте, чтобы срочно прибыл ко мне ка КП!

Искать Губкина не пришлось, он вернулся сам. Костина застал дремавшим за недописанным политдонесением.

— Как думаешь, зачем вызывает?

— Думаю, не для того, чтобы чай пить, — улыбнулся замполит. — Видать, нашлась подходящая тема для разговора, коли позвал в такой поздний час.

Губкин пошарил в полевой сумке, проверил, все ли на месте, и вместе с ординарцем исчез в траншее. Костин пошел собирать коммунистов, комсомольский актив, агитаторов. Речь его была краткой:

— Долгожданный час, товарищи, наступил. Остались последние километры до логова врага. Но эти километры будут трудными, очень трудными! Фашисты укрепились основательно, драться будут остервенело. Это вы должны разъяснить каждому воину батальона…

Замполит был под стать комбату. В схватках с гитлеровцами его дважды ранило, в госпитале предлагали комиссоваться, но Костин дал зарок не выпускать из рук оружия, пока на родной земле остается хоть один оккупант.

— С чем вернулся, Георгий? — спросил он, дождавшись Губкина.

Тот молча развернул карту.

— Вот, погляди. Небольшая высотка, ничем не примечательная, верно? А три года назад здесь стоял наш пограничный столб с номером 56. Нам доверено восстановить его. Так что готовь флаг, чтобы водрузить на границе!

Августовское ночное небо то и дело прорезали ракеты, догорали на земле умирающими светлячками. Низко стлались трассирующие пули. Батарея противника из района Айхенфельде вела методический огонь на изнурение. Комбат думал о судьбе, выпавшей на его долю: он одним из первых ступит на землю врага, будет заканчивать войну там, откуда она пришла. Лежал с открытыми глазами, в который раз повторяя про себя слова приказа Верховного Главнокомандующего: «…Восстановить Государственную границу Советского Союза по всей линии — от Черного до Баренцева моря». Затем подумал о том, как было бы хорошо, если бы мать узнала, что ее младший сын первым из всей Красной Армии вывел свой батальон на границу с фашистской Германией, в войне с которой в первый же день погиб ее средний сын — пограничник. Это показалось символичным. А впрочем… Война есть война, и счастливая звезда, светившая ему до сих пор, может мгновенно померкнуть…

Бойцы батальона с нетерпением ожидали утра 16 августа, хотя предстоящий бой и мог принести смерть любому из них. Было о чем подумать и сержанту Закаблуку, и лежавшему рядом с ним рядовому Герасимчуку. Герасимчук тщательно подготовился к бою. Еще никогда не брал с собой столько гранат, как в этот раз. Он ступал на ту землю, откуда в его дом пришло горе: захватчики убили жену, детей. Сержант Закаблук вспомнил сестру Марию, расстрелянную фашистами…

Всем было в эту ночь не до сна.

С передовых позиций батальона можно было разглядеть вдали очертания островерхих черепичных крыш, шпили кирх. Чужой, незнакомый город Ширвиндт, первый немецкий город, который увидели советские воины. Последний километр…