Орангутан и Ваучер (сборник)

Домовой! Домовой!Не пужай ты нас, родной!Если будешь нас пужать,и тебе несдобровать!

Не боялся Мишка ни тьмы кромешной, ни черта лысого, ни дьявола косматого, ни самого домового.

Однажды они с дядей на сенокос поехали. Подъезжают к тамошней избенке и глазам не верят. Дверь избенки настежь, а на крыльце рыжий медведь с лукошком возится.

Дядя ружье вскинул, а Мишка ему: «Стой! Ежели промахнешься – упустим медведя. Ежели ранишь – он тебе и мне бока намнет. Давай я его глоткой возьму».

Спрыгнул Мишка с телеги, подбежал к изгороди и как закричит:

Домовой! Домовой!

Не пужай ты нас, родной!Если будешь нас пужать,и тебе несдобровать!

Медведь от Мишкиного крика замер. А потом как сиганет в избу. Там его и сцапали. Вот такая глотка у Мишки была! А пел он как! Сидят, бывало, парни и девушки у костра и затянут про рябину, про калину – грусть одна. А Мишка запоет – совсем другой коленкор. Такую нескладуху вкрутит, что все по траве катаются. А костер, как свеча, чадит от Мишкиного баса. Прибавь он голоса – совсем погаснет.

– Вот силища так силища! – удивлялась сестра Дуня. – У тебя, брательник, луженая глотка.

Гуляет Мишка на одном конце деревни, а на другом слышно, о чем балакает. Все секреты оглашаются: у кого лодку купил, с кем нынче из-за Вари потяпался, есть ли жор на реке. Многие даже радио выключали, заслышав Мишкин «репродуктор».

– Может, те в артисты пойти, Граммофон ты наш пермогорсклй! – шутила Варя, Мишкина невеста, высокая девушка с тугой рыжей косой. Такие часто встречаются в Поморье. Кожа у них белая, глаза – весенние ледышки.

– А что… и пойду… Вот зубы нижние вставлю и попробую.

Но пробовать не спешил. Работу бросать не хотелось. Больше десяти лет уже проработал. Начал сучкорубом. Сначала старшим помогал, а к пятнадцати годам работал в лесу самостоятельно.

Топор для него дядя Петро выковал. Достал где-то огромный подшипник, раскалил добела, выпрямил и отстукал из упругого бруска дивное лезвие. Потом дырку для топорища протюкал. Топор этот Мишка в железной кобуре носил, прямо как саблю. Взмахнет разок – сердцу любо. Щепа от удара во все стороны летит, а сучки только похрустывают. Хруп да хруп, пока из дерева хлыст не получится.

Нижних зубов у Мишки действительно не было. Потерял он их на лесоповале. Вальщики говорили, что он счастливчик – мог бы совсем без челюсти остаться. Факт этот на собрании разбирали. Многим по макушке досталось, но Мишке больше всех.

– Голос у тебя есть, Стелькин, а ума нет, – резче других выступал инженер по технике безопасности. – Что же ты харю под хлысты суешь? Пошла сосна падать… в сторону беги.

А дело было так. Стоял Мишка, смотрел вверх, любуясь сосной, а ударило его снизу, березкой. Падающая сосна прижала ее, а потом, когда рухнула совсем, отпустила. Вот этим-то отпущенным березовым стволом и стукнуло Мишку по челюсти. После этого случая Мишка три недели молчал. Тут-то и поняла общественность, что такое Мишка Граммофон. Вроде бы и гармошка играет, да не так зазывно. Вроде бы и поют все, да не так дружно. А тут еще свадьба у Дуни. Хоть откладывай. У мужа родственники шумные, веселые, палец в рот не клади. Пристали к невесте:

– Пущай Мишка играет и поет… На свадьбе и без зубов любо…

– Что вы! У него трещина в челюсти… – противилась Дуня.

– Пущай хоть затянет, а мы подхватим, – настаивали родственники.

– Ох вы, голубчики мои! – заупрямилась Дуня. – Я тута причем? Хотите, вместо брательника запевать будет мой Федулка?

Улыбнулись гости, а свекровь сказала:

– Если мой Федулка запоет – все гости разбегутся! Твоему брату бог глотку дал певучую, а моему спину волосатую да бороду косматую!

Потеха. Гости смеются, а запевалы нет.

– Ну что, Мишатка! Может, профистулишь кое-как… Девки тя слышать хотят, – подступила к брату Дуня.

Она на уговоры большая мастерица.

Но молчит Мишка, словно не слышит. Голову опустил да кнопки баяна пальцами перебирает. Старается. Пригорюнилась Дуня. Почуяла сердцем, что недовольны гости. А что поделаешь? Челюсть не мясорубка, на свадьбу не одолжишь.

– Может, Варю, невесту Мишкину, на уговоры подтрунить? – посоветовал Федулка. – Она девка мягкая, ласковая…

– Иди побалакай! – подстрекнула она Федулку. – Варька-то на меня, как щука на блесну, зыркает.

Разыскал Федулка Варю. Сел около нее на лавочку, хмыкнул.

– Ну че, скучно?

– Скучновато…

– Может, те запеть, а?

– Мне?! – удивилась Варя.

– Те, а че?..

– Нет, Федул, я перед своим дролей позориться не стану.

– Тогда поговори с ним. Видишь, гости сникли… петь охота, а запевать некому.

Конечно, были на свадьбе и другие запевалы, только стыдились они петь в присутствии Мишки. Мастак он по этому делу, а они кто? Бубнилы деревенские.

Подмигнула Варя Федулке, подошла не спеша к Граммофону.

– Что, Мишенька, молчим?

Запевала головой качнул и мехи погладил, словно косы девичьи.

– И мне невесело, – шепчет ему Варя. – Может, вполголоса споешь?

Молчит Граммофон. Хмурится.