Орленев

сколько рублей для пропитания и на телеграмму антрепренеру

Судьбинину в Рязань с предложением своих услуг. Все опять

надо было начинать с самого начала, и он думал о капризах своей

судьбы и о вечном круговороте, из которого никак не может вы¬

браться.

«Иногда на меня находят настоящие припадки бешенства,

приводящие в ужас окружающих меня людей» 13. Откуда у него

эти приступы ярости? Может быть, оттого, что он уже не чув¬

ствовал себя молодым? Может быть, оттого, что слишком нагляд¬

ным был контраст между его норвежским взлетом и положе¬

нием бездомного актера без куска хлеба, хлопочущего об анга¬

жементе? Правда, ярость Орленева в те годы редко сменялась

унынием и упадком воли. Напротив, она подхлестывала его

энергию. И когда антрепренер Судьбинин прислал ему из Рязани

любезную телеграмму и деньги, он решил вернуться к «Бранду».

Скверно, что в Норвегии провалили эту пьесу, но ведь он сыграет

ее по-другому, он вдохнет в нее жизнь и откроет России еще не

понятого Ибсена.

Чтобы всерьез взяться за «Бранда», нужны были деньги на

жизнь и время на сборы новой труппы. В Рязани его выступле¬

ния прошли хорошо, он приободрился и отправился по очеред¬

ному гастрольному маршруту. Но уже в начале июля его имя

опять замелькало во всех газетах. По пути в Пензу вместе со

своими товарищами он попал в Сызрань и оказался там в день

пожара, наполовину уничтожившего этот старый город, сплошь

застроенный деревянными домами. Картина бедствия, судя по

описаниям очевидцев, была апокалиптическая: «Безумная па¬

ника, отчаяние, горе, смерть на каждом шагу и стонущий ураган

огня, охвативший в бешеном ветре город со всех сторон. Треск,

обвалы домов, церквей, падение с колоколен колоколов и огнен¬

ные листы железа, летающие в воздухе, как пушинки, под дав¬

лением сгущенного горячего воздуха» и т. д. В огне погиб и

местный театр, но, поскольку Орленев в Сызрани был проездом,

в первых сообщениях о пожаре его имя не упоминалось. Зато

потом оно прибавило сенсационность описаниям этого стихийного

бедствия со многими жертвами.

«Саратовский листок», например, сообщил, что среди публики

на сызранском вокзале «находился артист Орленев, но спасся ли

он — неизвестно, так как... вокзал сгорел от взрыва пороховых

погребов и много публики погибло — иные в пламени, а других

подавили ногами, лошадьми». Сообщение это подхватили газеты

со всех концов России, перепечатал его и журнал «Театр и искус¬

ство», не пожалевший строк для красочных подробностей о «сы-

зранском избиении» актера. Дошла эта весть и до Америки, где

газеты, со ссылкой на агентство Ассошиэйтед Пресс, печатали за¬

метки с такими броскими заголовками: «Толпа нападает на рус¬

ского актера. Павла Орленева принимают по ошибке за беглого

монаха и едва не убивают» *.

Что же произошло на самом деле? В конце дня 5 июля

1906 года, через несколько часов после приезда в Сызрань, Орле-

нев и его товарищи, убедившись, что пожар, начавшийся на окра¬

ине, уже захватывает центральную часть города и что с разбу¬

шевавшейся стихией никому не справиться, да и некому справ¬

ляться, бегом кинулись в сторону дальнего вокзала. Им нужно

было пройти полем большое расстояние. Рядом с ними двигалась

возбужденная толпа, странные костюмы актеров — смесь амери¬

канского и рязанского, клетчатые пиджаки буро-красного цвета

и мещанские картузы — вызвали у погорельцев подозрения.

В толпе было много пьяных, и кто-то крикнул:       «Держи их,

держи! Это злодеи — поджигатели!» Разъяренные люди наброси¬

лись на Орленева и его труппу, актеры пытались объясниться, но

никто их не слушал, толпа уже ревела. В это время откуда-то из

темноты возник обоз пожарных, позорно бежавших из города;

чтобы снять с себя вину и дать выход чувствам толпы, они наки¬

нулись на бедных актеров.

Н. И. Орлов, актер и режиссер труппы Орленева, подробно

описал эту сцену расправы в «Театре и искусстве»: «Тут было

все: и оглобли, и колья, и удары обухом топора, и крики: на

смерть, на смерть, бей поджигателей!» и. Их били и грабили, от¬

нимали часы, кольца, серьги, не брезговали и сапогами. Орленеву

и Орлову досталось больше всех, потому что они, пока только

могли, уверяли озверелых хулиганов, что ни в чем не повинны.

Потом и они замолчали... Казалось, все было кончено. И так оно

и случилось бы, если бы в потоке погорельцев, устремившихся

к вокзалу, не нашлась одна молодая женщина, которая узнала

Орленева и заступилась за актеров. Ее пронзительно звонкий го¬

лос прозвучал так непоколебимо твердо, что пожарные поспе¬