Ороро

– Это не значит, что и тебе можно. – Юки устало потерла переносицу. – Ри, прости за шум с самого утра, но…

– Да ничего, я уже давно встала, – приободрила ее Мэриэль.

Она всегда испытывала теплые чувства к старательной бедняжке, особенно после потери ее семьи. Она взяла Юки на работу в таверну не столько потому, что действительно нуждалась в помощнице – в этом она не призналась бы даже себе, – а сколько из желания помочь.

– Так что за важная задни… пташка прилетела к нам в такую рань?

– Он ожидает тебя внизу, заказал жареного мяса и сливочного пива. Одежда богатая, он очень молод и красив, – перечислила Юки. Подумав, добавила: – Говорит, что собирает редкие вещи и наслышан о твоей таверне.

– Надо же, – пробормотала Мэриэль. Притерлась к зеркалу, подумав, пощипала скулы, достала помаду, побрызгала свои любимые духи. – Интересно, что же нужно этому типчику?

Она медленно спустилась, морщась от натужных поскрипываний лестницы и пола при каждом шаге. Прошла по длинному коридору второго этажа мимо комнат для постояльцев, чей слышимый храп за толстыми дубовыми дверьми приятно заботил ее мысли нуждами дорогих гостей с их тугими кошельками.

Тугой кошелек – большие деньги, большие деньги – возможность удерживать таверну на плаву, а значит, семейное дело ее семьи будет жить.

Мэриэль с гордостью посмотрела на легкую фигурку Борея, перепрыгивающего через ступеньки вниз на первый этаж. Внешностью мальчонка пошел в мать – невысокий, тонкокостный. Он обожал петь и танцевать, и частенько устраивал небольшие концерты для них с Юки поздно вечером – когда Юки в подкрадывающейся темноте вновь одолевали безрадостные мысли о печальном прошлом. Борей отца не помнил, мал был слишком для этого. Шел восьмой год его жизни, он любил Мэриэль, как вторую мать. Они были большими друзьями и заговорщиками, но порой… Иногда в подобные темные вечера прошлое подступалось и к Мэриэль, и перед затуманенным взглядом она видела не малыша-Борея, а другого мальчика. И это резало по сердцу каждый раз, как в первый.

Мэриэль силой воли заставила себя сосредоточиться на госте, который устроился в уголке и с удовольствием поедал свой заказ. Заметив ее, он аккуратно вытер руки о льняную салфетку и встал.

– Госпожа Мэриэль, рад, наконец, увидеться с вами, – произнес он низким голосом, учтиво кланяясь. – Не составите мне компанию?

– Боюсь, что нет.

Мэриэль нахмурилась и скрестила руки. Она знала сынков местной знати, но этого парня видела впервые. На его богатой одежде не было никаких опознавательных знаков – ни гербов, ни символов.

– Кто вы и зачем пожаловали в наши края?

– Проезжая мимо, я счел своим долгом побывать в таверне, о которой ходит столько добрых слухов. – Молодой человек опустился на место и принялся нарезать мясо на тонкие ломтики, не сводя с Мэриэль странного взгляда. Глаза его были черные и внимательные. – Говорят, вы работали в таверне с ранних лет, а после, унаследовав, смогли удержать на плаву и расширить. Сейчас к вам привозят заказы от самых знатных людей, добрая молва о вас далеко распространилась.

– Положим, – сухо перебила Мэриэль. – И что с того?

– Также мне известно, – продолжал незнакомец, – что вы всю жизнь провели здесь, практически никуда не отлучаясь. Вы знаете все обо всех, кто на ком женился, кто куда уехал, кто чем жил… – Он замолчал и поджал губы. Нахмурился. – Понимаете, я собираю редкие вещи…

– Мне говорили об этом. – Мэриэль жестом остановила его. Странный холодок дурного предчувствия скользнул по позвоночнику вверх. – У меня нет артефактов или амулетов, или каких-то диковинных штучек. Все это вы можете поискать в барахолке у перекупщиков или у ведьм. Доедайте ваш завтрак и убирайтесь отсюда.

Глаза незнакомца недобро блеснули, но в следующую секунду он вдруг успокоился и расхохотался.

– А вы по-прежнему остры на язык, – справившись со смехом, сказал он. – Простите мне мою грубость и что ввожу вас в заблуждение, но на это у меня есть причины, и, признаться, я ужасно нервничаю.

Он взглядом указал Мэриэль на стул напротив, но та не шелохнулась – осталась стоять, скрестив руки. Она совершенно точно видела этого нахала впервые в жизни, но, судя по всему, он ее прекрасно знал.

– Редких вещей у меня достаточно, – продолжил незнакомец, – хотя по сути они не принадлежат мне. Я, можно сказать, посредник, и привык уже, что мне ничего не принадлежит, но есть некоторые вещи, необходимые мне, и у меня есть все основания полагать – зная вас, – что вы владеете ими. Я надеюсь. Понимаете, я недавно вернулся домой и понял, что не справлюсь один, но к кому еще можно обратиться, кому довериться – я не знаю. Когда я был ребенком, в этих краях жил один человек, умевший искусно вырезать фигуры из дерева и камня. Он жил в лесу. Я хотел встретиться с ним, – незнакомец осторожно хлебнул пива, чуть поморщился, – но обнаружил, что дом превратился в развалины, и никаких следов и личных вещей этого человека, по которым его можно было бы найти, там нет. Скажите мне, тетушка Ри.