Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг

Когда разразилась война с Турцией, остро встал вопрос об обороне приграничных крепостей – там и укрепления были недостаточно сильны и на население нельзя было положиться. Например, генерал И. Бутурлин докладывал царю 9 марта 1711 г.: «А о Чигирине, по доношению тамошнего полковника Галагана, с общего-ж совету с г-ном гетманом, предложили: велели людей оттуда выслать на сю сторону Днепра и его выжечь и разорить, как возможно, для того, что место некрепкое и сидеть в нем в приход неприятельских людей невозможно; а вышепомянутый Чигиринский полковник на тамошних людей, которые были в Чигирине, надежды не имеет» [795]. Переселение неблагонадежного населения, по-видимому, было ожидаемой мерой в подобных ситуациях. «Здешних жителей [Немирова. – Б. М.] ив домех их изволите-ль жить или за Днепр выгнать, понеже бо сей бок [берег Днепра. –

Б. М.], кроме Белоцерковского полку, весь был в измене; и ежели паки учинится приход неприятельский в здешний край, чтоб к нему такие легкомысленные воры паки не пристали», – спрашивал М. М. Голицын распоряжения царя 24 апреля 1711 г. [796]. Царь предпочел указа о выселении заднепровских жителей не давать и лично оценить обстановку на месте[797]

. Позднее рассматривался вариант отправки в Москву казаков Левобережья, примкнувших к Орлику; однако в ноябре того же года Петр велел Б. П. Шереметеву просто перегнать казаков на другую сторону Днепра[798].

В письме гетману Скоропадскому Г. И. Головкин 13 мая 1711 г. писал: «Водолажских жителей и других, которые в приход на Украйну хана Крымского оного встречали с хлебом и с солью, и местечка ему отдали, и отдалися ему… указал его царское величество: из тех, которые хану добровольно поддались и бились против войск Великороссийских и Малороссийских, казнить с жеребья десятого смертию, а досталных всех с женами и с детми послать к Москве для ссылки. Такожде Сергиевских жителей, которы при приходе ханском оный город отдали, и солдат его царского величества выдали, и ныне явно свое изменничество показали и билися против войск его царского величества, указал его царское величество, для постраху других, дабы таких измен чинить впредь никто не отваживался, против тогоже казнить из них тамо на Украйне десятого человека с жеребья, а досталных их всех, с женами же и с детми собрав, прислати за караулом к Москве в Приказ Малыя Росии для сылки»[799]. Петр уже спрашивал киевского губернатора Д. М. Голицына 9 марта 1711 г. об обстоятельствах сдачи Сергиевского: «Розыщи, коим образом Сергиевский татары взяли (а ты о том ничего не пишешь), а как мы слышали, что у них пороху не было. Людей, которые в нем сидели и ныне от татар свобождены, отправь к Москве; а кому город был вручен, пришли в армию в Резановым»

[800].

«Его Царского Величества Войска Запорожского полковник полтавский» Иван Черняк 5 апреля 1711 г. доносил генералу Шидловскому о том, как он со своим полком, а также с «воеводой фортеции Новобогородицкой» Семеном Полиефтиевичем Шеншиным имели неудачные переговоры с мятежниками в местечке Вольном: «Спешно пришедши под Вольное, чинилем с оными вольнянами таковой разговор дни в великодную субботу, склоняючи их до першаго обращения к Его Царскому Пресветлому Величеству, упевняючи им тое, что, аще обратятся, то приимут себе прежнюю милость монаршую. Аже оные вольняне, будучи наполненными ядом бесурманским, того непослушными будучи, еще почали на войско мое, яко с гарматы, так и с дробного оружья, стреляти. А потом, видючи я свое малолюдствие, отступил от них под Богородичное» [801]

. Приводить в покорность мятежные местечки правительственные войска были готовы самыми жесткими и решительными мерами; после взятия Новосергиевского Шидловский сообщал Апраксину: «А для разорения села Кочережень над р. Самарою, которое они-ж воры запорожцы во время измены волнянских жителей к себе в послушание склонили, послал я Слободских и Чугуевских командрованных калмыков и казаков 650 чел. и велел тех жителей, буде не станут биться, вывесть вон, а село выжечь, а буде учинятся противны, приказал над ними так учинить, как и над новосергиевцами»[802]. О выполнении этого поручения отчитался прапорщик Михнев: «Как они пришли к тому поселению, оные люди все вышли было за Самар и в лес, которых, обнадежа, забрав с собою, привели к нам семей с двести, а то поселение пожгли»[803].