Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг

Не менее подробную картину горестной жизни осажденного шведского города рисует работа Грефенгагена, основанная на протоколах ревельского магистрата 1710 г.[816]. Задолго до фактического приближения русских к стенам Ревеля комендант и городские власти предпринимали меры по усилению крепости; и также задолго до начала осады город столкнулся с тяжелейшими проблемами. В ожидании прихода неприятеля военные власти города обложили горожан повинностями по возведению новых укреплений и по починке старых. На население также распространялась квартирная повинность, проводилось изъятие провианта. Тревожным признаком напряженной ситуации в городе стали грабежи складов и торговых лавок солдатами гарнизона. Еще одним ударом по благосостоянию горожан стало требование коменданта срыть дома под стенами. Бюргерское ополчение обязали проводить регулярные учения, содержать караулы, а в случае тревоги проводить ночь с оружием на стенах. Разорение окрестной сельской местности русскими войсками привело к тому, что город наполнился беженцами, остро встали проблемы тесноты и перенаселения; катастрофически возросло количество нищих на улицах. Еще одним бедствием стало перекрытие осаждающими водопровода, что, впрочем, не оставило город без воды, ведь в нем были колодцы. Непросто складывались отношения между разными категориями жителей Ревеля. Магистрат был недоволен тем, что комендант не информировал горожан о содержании переговоров с русскими, недовольные офицеры гарнизона вступали в переговоры с магистратом в обход коменданта. Разными были интересы и, следовательно, отношения с военными властями у сословий города – бюргеров, дворян, купеческого братства «черноголовых»…

Как ни тяжелы были условия в осажденном городе, все они оказались несущественными, когда пришла чума. Эпидемия бубонной чумы охватила Восточную Европу в первое десятилетие XVIII в. Занесенная в Польшу с Балкан, с 1708 г. она начала приобретать все возрастающие масштабы, вплоть до 1713 г. перекидываясь на Пруссию, Данию, Северную Германию, Прибалтику, Швецию, Финляндию, Украину и русский северо-запад. Зловещее «моровое поветрие», как в Средние века, уносило многие тысячи жизней, так что население крупных городов буквально вымирало[817]

. Таким образом, военные действия не были причиной «черной смерти», но, несомненно, способствовали ее распространению среди больших скоплений людей, будь то запертые в городе гражданские или находящиеся в военном лагере солдаты.

«Извне нам угрожает война, а внутри голод и чума, наши люди начинают уже есть конину, а также многие другие непотребные вещи», – записал Гельме под 18 июня; а 9 июля продолжил: «Чума все еще с каждым днем увеличивается, и, к несчастию, уже люди падают на улицах. Кажется, не хватит живых, чтобы погребать умерших»[818]. Вместе с Ригой та же участь постигла не только осажденные Динамюнде, Пернов и Ревель, но и сельскую местность. Чума появилась в феллинском, дерптском и карвусском уездах; для сбережения города крестьян не впускали вовнутрь и дезинфицировали их посредством обкуривания можжевельником, однако все это не помогло. 11 августа в Ревеле произошел первый случай чумы, а 9 сентября полковник Нирот уже сообщал, что в гарнизоне ежедневно умирают 50–60 солдат

[819].

Не обошел стороной мор и осаждающие русские части. Генерал А. И. Репнин, находившийся по Ригой, 27 июня по просьбе царя подробно сообщал о развитии эпидемии в его войсках. «Начавшаяся болезнь такова ж, как и прежде: помирают на день человек 10 и до 20 и болыпи, о которых я могу ведать, а помирают от лихоратки горячей и от огневой и без знаков и с знаками, а болыпи без знаков и сутки и двои и трои, а болыпи шести суток не лежат… А ныне слышим, что помянутые болезни суть и в кавалерии, которая при нас. И в Лифляндии обыватели помирают, чего ради по доношению моему посланы в Лифляндию офицер и лекарь освидетельствовать, какими болезнями умирают. И когда студено и ветер не с полудни, то тише болезнь бывает и умирают; а когда жары и ветер с полудни, то умножитца больных и мертвых» [820]

.

Ответ царя демонстрирует, какими виделись меры против эпидемии: «как возможно старайтесь о соблюдении людей. И розставте их реже, не токмо что полк от полку далее, но и рота от роты особливо в удобных (где есть леса и воды чистые) и от Риги не в ближних местах… Також дохторы здесь гаворили, чтоб жечь у всякой роты (не великим огнем, но больше дымом) мажевелник, а буде того нет, то навоз конской или иное что дурно ваняет, которой дым зело потребен протиф сих болезней» [821]. Помимо этого были установлены военные заставы, которые должны были пресекать всякую коммуникацию зараженных территорий с остальными областями России.