– Ш-ш-ш! – Эва подняла руку, желая заставить его замолчать. Она бросила на него быстрый взгляд. – Прости, – сказала она. – Просто я хочу это послушать. – Она пропустила то, что ведущий сказал о поисках.
Поставив поднос на кофейный столик, Джек уселся рядом с ней. Ее затошнило от запаха жареного сыра.
– Полиция оцепила всю зону до тех пор, пока поиски не будут закончены, – сказал ведущий.
– Хм, очаровательное местечко, – сказал Джек, имея в виду покосившуюся хижину на экране.
Ей вспомнилась входная дверь, то, как она задевала за стену дома. Она вспомнила звук ревущей воды, водяную пыль на своем лице, когда они с Тимом стояли и смотрели на реку. До того, как все случилось. До того, как все изменилось.
Репортер на месте событий протянула микрофон полицейскому офицеру.
– Вы думаете, что похитители держали здесь в заложницах Женевьеву Расселл? – спросила она.
– Ну, на данный момент это предположение, – ответил офицер, – и мы не намерены строить догадки, пока не окончено расследование.
– Вы что-нибудь нашли в доме?
– На данный момент мы не вправе говорить об этом.
Что? Какие улики могли они отыскать в доме спустя столько лет? Сколько народа с тех пор останавливалось в хижине! Она ничего не оставила за собой. Даже отпечатков пальцев. Она была в этом уверена. Потом она вспомнила о маске. Неужели Форрест закопал ее вместе с Женевьевой? Неужели они нашли ее, просеивая землю? Остались ли на ней частички ее кожи? А если да, могли ли они каким-то образом привести к Эве Эллиотт?
Вдруг на экране появился Ирвинг Расселл. Он стоял рядом со своей дочерью Вивианой перед ротондой на территории университета.
– Я видел сегодня ребят с 29-го канала в студенческом городке, – сказал Джек. – Я подумал, что они ищут…
Она прикрыла ему рот ладонью.
– Прошу тебя, – сказала она.
– Это тяжелый момент для меня и моей семьи, – сказал Расселл. Он выглядел усталым, и она вспомнила, как видела его по телевидению вскоре после исчезновения Женевьевы. Тогда он был почти костлявым. Сейчас он выглядел коренастым. Более крепким. Хотя и теперь в его глазах была такая же пустота, как тогда.
Камера выхватила двоих детей примерно пяти и восьми лет, которых прижимала к себе Вивиана, старшая дочь Расселла, которой в жизни повезло больше. Вивиана была очень похожа на Кори. Может ли Джек заметить сходство? Она затаила дыхание, ожидая, что он скажет об этом.
– Я испытываю глубокую печаль и одновременно облегчение, так как Женевьева наконец нашлась, – сказал Расселл. – Невозможно выразить словами весь мой… мой ужас оттого, что ребенок, которого она носила, не найден. Я не понимаю этого и боюсь думать о том, что это может означать.
У него трясутся губы? Эва наблюдала за тем, как Вивиана мягко взяла отца за руку и сжала ее, словно пытаясь помешать ему упасть.
– Я только надеюсь, что Женевьева не слишком страдала, – сказал он. – И я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, что произошло с ребенком. С моим сыном или дочерью.
– Бедный парень, – сказал Джек, когда новости переключились на другой сюжет. – Не могу даже представить себе, что значит оказаться на его месте.
Эва пыталась совладать со своим голосом.
– Извини, что была резка с тобой, – сказала она. – Просто я… знаешь… до меня весь день доходили слухи, и мне хотелось узнать, что же на самом деле произошло.
– Все нормально. Ешь свой жареный сыр. Скоро придет Дрю.
Эва забыла о том, что Дрю репетировала роль с Джеком. Она опустила глаза на сэндвич. Джек обожал жареный сыр. Хлеб был насыщенного коричневого цвета и не слишком маслянистым. Расплавленный белый чеддер разлился по тарелке. Внутри виднелись тонко нарезанные ломтики красных помидоров.
– Я не очень голодна, – сказала она, пристально разглядывая сэндвич, ее мутило.
Джек выглядел озабоченным.
– У тебя был тяжелый день или что-то еще?
Она покачала головой.
– Нет, это… я думаю, это что-то с желудком. Может быть, Дрю захочет доесть, когда придет.
– Хочешь я заверну остатки?
– Я сама. – Она встала и отнесла сэндвичи на кухню. Когда Эва заворачивала их в пластиковую пленку, ее в самом деле затошнило, и она едва успела добежать по коридору до туалета, где ее вырвало. Сердце колотилось, опустившись на пол, она прислонилась к стене и закрыла глаза. Она видела, как у Расселла тряслись губы. Видела бледное и хрупкое лицо Вивианы, так похожее на лицо ее сестры.
– Эви? – Джек постучал в дверь. – Тебе плохо?
– Да, – ответила она шепотом.
– Эви?
– Да, – произнесла она на этот раз громче.
– Можно мне войти?
– Нет, дорогой. Спасибо. Мне уже лучше. Просто мне нужно… посидеть здесь немного.
– Я позвоню Дрю и отменю репетицию.
– Не нужно, – сказала она.
– Я хочу помочь тебе.
– Я в порядке, – сказала она. – Думаю, я съела что-то острое. – Она не хотела, чтобы он ухаживал за ней сегодня вечером. Ей нужно было побыть наедине с тем единственным человеком, которому была известна причина ее страдания: с самой собой.
Прополоскав рот, Эва вышла из ванной.
– Может быть, ты беременна? – спросил Джек.
– Господи, надеюсь, что нет. – Она засмеялась. – Вот это была бы новость, правда?
– Может быть, счастливая новость.