Осиное гнездо

Наконец, Мэлор разжал пальцы. Богачек попытался встать, но ему удалось встать только на корточки. Мэлор же повернулся и расплакался. Пьяные слезы обильно лились из пьяных глаз. То, о чем он теперь говорил, никто бы не мог разобрать. Богачек сделал последнее усилие, поднялся и, шатаясь, направился в туалетную комнату, обнажился до пояса, облился холодной водой. Ему пришлось совать и пальцы в рот.

После этих процедур он пришел в себя, вернулся к своему другу и нашел, что тот совсем плох. Как любой врач он, прежде всего, расстегнул воротник, освободил галстук, схватил за кисть левой руки и начал щупать пульс. Пульс был слабый и не совсем четкий.

— Э, братец, ты, я вижу, можешь окочуриться. Сейчас я попытаюсь привести тебя в чувство.

Вернувшись в кабинет, он извлек нашатырный спирт, влил несколько капель в бокал с холодной водой. Разжав зубы Мэлору, влил содержимое внутрь, а затем вернулся, чтобы приготовить чашку крепкого несладкого кофе. Кофе Мэлор пил уже самостоятельно и через некоторое время пришел в относительно нормальное состояние.

— А где мы? — спросил он, вытирая глаза рукавом.

— Мэлор Цасович, мы в раю. Ты только держись и помни о нашем уговоре: ты мне присылаешь кандидатов, я укладываю их в палату на больничную койку, нахожу, что они не годятся для службы в вооруженных силах, а ты ему выписываешь военный билет.

— А с этим Диско — падлюкой надо будет делиться?

— Время покажет.

— Иде у тебя зеркало?

— Пойдем ко мне в кабинет.

Полковник, с трудом передвигая ногами, поковылял к зеркалу.

— Фу, какая гадкая рожа. Жена точно не узнает. Что делать будем?

— Хочешь еще чашку кофе?

— А это поможет?

— Надеюсь.

— Тогда давай.

Было уже совсем темно. За открытым окном шумела Тиса и где-то далеко тявкала собака. Друзья стали собираться по домам. Им пришлось идти пешком, каждому в разные стороны. Ни у кого машины пока не было. В районной больнице числилась «скорая помощь», но она всегда была в ремонте, так что Богачеку нечем было воспользоваться. Всякий раз, когда он топал пешком, он наливался обидой. Почему у других иномарки, а у него, отвечающего за состояние здоровья целого района, только башмаки на ногах. Вместо автомобильных колес.

45

У полковника Гавриленко был небольшой, но уютный кабинет. На дощатом полу небольшой столик, за которым он восседал не то в кресле, не то на стуле, уже слегка поскрипывающем, одетым в коричневый дерматин, протертый на спинке и на сиденье. Вдоль стен справа и слева расставлены деревянные стулья для посетителей, а выше на уровне окон — портреты генералов и маршалов вооруженных сил. Оба окна на правой стене выходили на дворовую площадку. Любая машина, что здесь останавливалась, для Мэлора была как на ладони.

По всем данным бизнесмен среднего калибра господин Мешочек должен подъехать на своем «Фольксвагене» ровно к одиннадцати часам утра сегодня, тринадцатого мая.

Уже пять минут двенадцатого, а машины нет. Мэлор стал, было, расстраиваться, но тут в дверь кто-то постучал, и на пороге показался тот самый Мешочек с маленьким портмоне в правой руке.

— Приветствую вас, господин Мешок, — сказал Мэлор, протягивая руку посетителю.

— Позвольте доложить: моя фамилия не Мешок, а Мешочек. Есть большая разница между тем и другим. Можно сказать: мешок дерьма, но нельзя сказать: мешочек дерьма. Мне еще мать это втолковывала.

— Поверьте, это не столь важно. У вас фамилия не совсем обычная, а у меня имя. Вы даже догадаться не можете, что значит Мэлор.

— Почему? Неужели вы думаете, что я такой малограмотный человек? Я когда-то комсомольскую школу оканчивал и хорошо помню, что во Франции были, когда-то такие революционеры — милорды. Так что, господин Милорд, мы хоть и носим фамилию Мешочек, тем не менее, мы не лыком шиты. И, как говорится, разбираемся в колбасных обрезках не так уж и плохо. Однако, позвольте приступить к тому деликатному делу, ради которого я сюда примчался рейсовым автобусом.

— А почему рейсовым, у вас же машина, своя собственная.

— Колесо кто-то проткнул, хулиган какой-то нашелся, пакость такую сделал, пришлось отдать машину в ремонт. Уже три недели она у мастера, — жаловался Мешочек.

— Жаль, очень жаль, — произнес военком. Он принялся листать папку, делая вид, что очень занят, а беседа с посетителем его мало волнует. В то же время часто задирал голову, чтоб посмотреть на портрет министра обороны Кузьмука и даже стучал себя пальцами по лбу ниже козырька фуражки и во время этих процедур окидывал беглым взглядом посетителя, как студент во время экзамена, когда норовит заглянуть в шпаргалку.

— Так, значит, я приехал по такому щекотливому делу…