Осиное гнездо

Дрымбалко поднялся, послюнявил пальцы, протер глаза, и уставился на председателя. Через какое-то время, мобилизуя все свои силы, он принял стойку смирно, приложил руку к голове и произнес:

— Разрешите идти.

— Идите.

— Виноват…

— Идите.

— Виноват…

— Идите.

— Мне бы стаканчик, без опохмелки не дойду. Упаду, где-нибудь: смеяться будут; у такого передового преседателя, такой, можно сказать, негодный сторож.

Иван Васильевич сжал кулаки, приблизился к своему начальнику, обдал его винными парами и, вытаращив глаза, повторил:

— Иди, я жду.

Лорикэрик покорно повернулся, поднялся к себе в кабинет, достал бутылку водки из холодильника, взял стакан и рюмку, спустился на первый этаж.

— Чтоб не последняя, Василий Иванович. А теперь идите, отдыхайте.

— Виноват…

— Что еще?

— Мине пять мешков цемента бы…

— Для чего?

— Кум просит. К тому же я ему задолжал.

— За водку? — раздражительно спросил Лимон.

— Приблизительно, а что не ндравится?

— А кум знает, откуда у вас цемент?

— Никада никто не узнает, раз я обещал. А ежели я обещал, то хучь режь, никому не скажу. Ты можешь хранить у меня не только цемент, но и золото, вернее долаллы, никто знать не будет, клянусь. У меня есть не только недостатки, но и достоинства, которых ты не замечаешь. А это, ох, как обидно.

— Ладно, — согласился Лимон, — отдавай цемент, только мне в ведомость надо занести.

— Заноси. А для чего? боишься, что украду, эх ты, хонурик, а ишшо преседатель. В гробу я видал таких преседателей.

— Иди, иди, Василий Иванович, потом разберемся, — сказал Лимон и дружески похлопал сторожа по плечу.

«Он надежный человек и в этом его ценность, — думал Лорикэрик, поднимаясь к себе в кабинет. — Если бы не умел молчать, я бы его давно выкинул, а так приходится терпеть. У него в сараях сто тонн моего цемента. Пять мешков это капля в море, пусть берет. И не только цемента. У него вся благотворительная помощь, предназначенная для жителей села».

К девяти часам утра коридор заполнили граждане, желающие попасть на прием. Лимон наполнился радостью. Именно в дни приема он наиболее полно мог реализовать себя, как избранник народа, нужный каждому человеку и богатому, и бедному, и старому, и молодому.

3

Первым в очереди был Иван Ткаченко из многодетной, очень бедной семьи, недавно отслуживший армию, и страстно мечтавший построить свой домик, чтобы жить отдельно от родителей, а затем, имея свой угол, попытаться завести семью. Смастерить лачугу Иванко намеревался на земле деда. Но вот беда: землю деда прихватил не кто-нибудь, а сам председатель Лимон. Довольно солидный кусок земли находился как бы в резерве, но урожай забирал Лимон, даже не обрабатывая его. Он отдавал одному мужику на пятьдесят процентов, и тот обрабатывал участок без претензий.

Пойти на конфликт с председателем сельсовета не всякий бы решился, но Иванка настропалили недоброжелатели Лимона, заверив его в том, что Лимон не всемогущ, как утверждают многие и что у него, как и у любого человека есть уязвимые места.

Обычно посетители, заходя в кабинет председателя, сами садились на стул, не ожидая приглашения, потому что Лимон не предлагал им садиться, за исключением бизнесменов и вышестоящих начальников из Рахова. Но Иванко, как молодой и скромный мальчик, стал в конце длинного стола, как бы думая о чем-то постороннем, и только мусолил зеленое сукно, что накрывало стол.

— Говори, зачем пришел, что стоишь как пенек? Почему не отработал на ремонте сельского совета хотя бы дней пять? Ты знаешь, что каждый житель села обязан отработать, это его гражданский долг. А ты что?

— Будете платить деньги — приду работать, — не поднимая головы, произнес Иванко.

— Грамотный ты, однако. Зачем пришел?

— Я хочу построить дом на дедушкиной земле, и потому пришел просить разрешение, выдать такую бумагу, в которой сказано: разрешено строить домик в квадрате номер девять.

— У тебя так много денег?

— Денег нет, а вот лошадка есть, — сказал Иванко, — еле ноги волочит, правда, но по бревнышку в день притащить можно. Мы, фахтически, в лесу живем. Натащил кругляка, смастерил лачугу с одной входной дверью и одним окном и можно жить, сначала одному, а затем и жену привести, корову, на худой конец, козу приобрести…

— Хоть вы и живете в лесу, но это лес не ваш. Лес принадлежит государству, народу, а распоряжаюсь лесом и землей я, избранный народом, председатель. Так что прежде чем рубить лес и продавать его англичанам…

— Англичане лес у нас не покупают. Французы, немцы, испанцы, шведы, они берут у нас по дешевке, а продают у себя по тысяче долларов за кубометр.

— Я вижу, ты хорошо информирован, но мой тебе добрый совет: держи язык за зубами, потому что язык мой — враг мой.

— Понял, — покорно сказал Иванко.

— Тогда свободен, — повелительно произнес Лимон. Он уткнулся в бумаги, но Иванко не спешил уходить. Он продолжал стоять так же, потупив голову, помня, что лишние слова могут только навредить ему. Спустя некоторое время Лорикэрик поднял голову, и кисло улыбнулся.

— Ну, иди, я тебя не держу.