Осиное гнездо

— Дык я в следующий раз сам пожаловал на дискотеку в гражданском костюме с приклеенной бородой. Она мне тоже предложила раздеться, но я испужался…

Дмитрий Алексеевич побелел, а потом позеленел от обиды и от удивления и еще оттого, что не знал как вести себя в подобной ситуации. Ему в жизни не приходилось подобное выслушивать, да еще в адрес своей собственной дочери. И только повинуясь инстинкту высокого начальника, присущего только ему одному в этом районе, он встал, сжал кулаки и, вращая перед пьяной рожей начальника, стражи порядка и спокойствия граждан, закричал не своим голосом:

— Встать, бля…, смирно!

Ватраленко кое-как поднялся, опустил руки по швам, но прижать их к бедрам был не в силах, стоял, покачиваясь и пробормотал, что-то вроде: слушаюсь, есть, и так точно.

— Убью! Уволю! Шагом арш! Раз — два, раз — два! Кру — у — гом!

Начальник милиции совершенно потерял ориентацию и свалился на ковер. Тогда Дискалюк забрался в сейф, достал флакончик нашатырного спирта, налил воды в стакан, капнул несколько капель, открыл рот Ватраленко и залил содержимое вовнутрь.

Через какое-то время наступило значительное потепление, то бишь, улучшение: состояние сильного опьянения сменилось стыдом и чувством вины.

— А теперь уходи!

Ватраленко виновато молчал, стал глазами искать фуражку и даже вращать головой, но ничего не найдя, махнул рукой и вышел из кабинета полуголый. Леся облегченно вздохнула, потому что ей тяжело приходилось буквально стоять у двери, чтобы никто не вошел к шефу. Труднее всего ей приходилось с госпожой Дурнишак, которая заподозрила что-то недоброе, а уж если Абия Дмитриевна что-то заподозрит — держись.

— Может ты, ласточка, по доброте душевной, не такой водой наполнила графин и отнесла с утра в кабинет Дмитрия Алексеевича и он, выпив ее, а всякий мужчина пьет воду, гы-гы-гы, если его мучает жажда. Вот он, бедный, возможно и напился, а теперь сидит, солнышко, голову на руки опустив, будучи не в силах позвать на помощь. Так что давай, не кочевряжься, а отойди-ка лучше от дверей. У меня дело к нему. Дело, понимаешь? Я тебе не какая-нибудь финти — винти. Я есть Абия Дмитриевна, поэтому раскрой свои зенки — баньки пошире и посмотри!

— Не могу, Абия Дмитриевна, и все тут: приказано не пущать, значит не пущать и все тут, хоть кол на голове теши. Вы что — против порядка и законности? Тогда идите, проходите, и сами же отвечайте за свои поступки.

— Да я что, да я ничего, — уже более миролюбиво произнесла Абия Дмитриевна. — Я, деточка, только одним глазком в щелочу, замочную скважину, так сказать, не более того. — Абия Дмитриевна оттеснила Лесю к тому месту, где дверь вращается на петлях, а сама приложила ухо к замочной скважине и приложила при этом палец к губам. В это самое время Дискалюк как раз стукнул кулаком по столу, чтобы привести в чувство начальника стражи порядка.

— Ой, драка, ребята, бежим отсюда, — испуганно произнесла госпожа Дурнишак, к всеобщему изумлению всех сидящих в приемной с твердым намерением попасть на прием к великому человеку для решения проблем в интересах народа. Таким образом, приемная была очищена в мгновение ока.

— Ну, слава Богу! — вздохнула секретарша. — Ну, Ватраленко, сорвут с тебя погоны полковника. Это уж точно.

Легок на помине, Ватраленко открыл дверь, посмотрел на секретаршу, как бы ища в ней сочувствие и сказал:

— Ну, все, пропал я, как пить дать, пропал. Пойду, застрелюсь, другого выхода нет.

— Пойдите, проспитесь, как следует, — сказала Леся, — а то, в таком виде в цель не попадете. — И расхохоталась.

11

Что ей нравилось в этой работе, так это, что она в свои годы уже успела увидеть и понять так много, как большинство граждан во всю свою жизнь увидеть не смогут. Те, кто в глазах простых людей, всегда выглядел божком, королем местного значения, был у нее как на ладони и имел вид далеко не самый лучший.

Как только шеф остался один, его сотрудники, тут же, поразительно, как они унюхали, что он, наконец, свободен, налетели в приемную, как мухи на навоз. Дурнишак изображая счастливую улыбку на лице, от имени всех ждущих, ринулась в кабинет. Она решительно открыла дверь и еще с порога начала раскланиваться:

— Добрый, предобрый день, Дмитрий Алексеевич, как ваше здоровьице, как вам спалось, как ваша драгоценная супруга, уважаемая Мария Петровна проживают и доченька Реввола? Кто это так долго занимал ваше драгоценное время и даже сильно утомил вас, что и бровки свои вы начали хмурить и личико сереть начало? не колет ли где в бочку, не гудит ли в желудке?

— Что вы хотите, Абия Дмитриевна? — сухо спросил хозяин.