За ними поднималось зловоние горящих домов и жжёной плоти.
Михаил выступил вперёд с поднятыми руками, как будто пытаясь остановить их. Сверкнула сабля, и дворецкий покатился вниз по ступенькам; его голова катилась отдельно. Он не успел издать ни звука. Турки кинулись вперёд, и Кэтрин закрыла глаза. Она почувствовала, как напряглось тело Анны, поднялась её грудь, когда какая-то молодая девушка начала истошно кричать.
Внезапно Анну вырвали из объятий Кэтрин.
Василий упал на колени.
— Освободите нас! — кричал он. — Мы аристократы! Мы заплатим выкуп!
Кэтрин окружал возбуждённый мерзкий смех. Это напомнило ей о Неаполе, когда Энтони защитил её от похотливых мерзавцев.
Но теперь Энтони не заметил бы её...
Казалось, турки приняли во внимание слова Василия. Богатство, окружавшее их, говорило о состоятельности семьи. Когда Кэтрин схватили за плечи, она открыла глаза и увидела, что с её мужа уже сорвали одежду и теперь связывают.
Но это не означало, что победители сначала не позабавятся с женщинами.
Жена великого дуки голая лежала на полу. Она была пышной привлекательной женщиной, турки одобрительно галдели, карабкаясь на неё.
Анна без одежды также была брошена на пол. Несмотря на её сопротивление турок опустился меж её ног. Волосы Анны разметались, слабые крики слетали с её губ.
Кэтрин также бросили на пол, её голова сильно болела от удара о камень.
Она видела лица, вожделенно смотревшие на неё, слышала, как рвётся её одежда, и внезапно почувствовала дрожь в животе. Она хотела кричать, но не могла. Когда мужчины склонились над ней, она увидела, как другие, взбираясь на плечи друг другу, срывают иконы, а остальные выламывают бесценные изразцы. Отовсюду раздавались вопли и причитания. Человек стоял на коленях между её ног, и она бессмысленно смотрела на их белизну, почти снежную рядом с зелёными анатолийскими плащами. Человек схватил её ягодицы, приподнял их, чтобы было поудобнее войти в неё.
Ещё один ползал сбоку Кэтрин, цапая её за груди. Как только первый удовлетворил похоть, второй оттолкнул его и занял его место.
«Почему я не умерла? — думала Кэтрин. — Почему небеса не разверзлись и не метнули молнии на поражённый город?»
Кэтрин протяжно зарыдала, когда турок скатился с неё, и она была перевёрнута вниз лицом.
Солнце высоко поднялось над городом, в котором стоял запах крови и страха. Пожар уже начинал разгораться.
Когда Мехмед II въехал в город через ворота Святого Романа, его конь с трудом пролагал себе путь между грудами мёртвых тел. Мехмед посмотрел вокруг. Его воины были готовы опустошать дома, насиловать женщин и убивать детей, не внемля жалостным мольбам о пощаде. Он увидел, как трупы турок перетаскивают в одну сторону, а византийцев — в другую. Христиан кастрировали, и определить точное количество убитых можно было, сосчитав отрезанные гениталии. И не важно, были ли христиане мёртвыми или просто ранеными, в любом случае они скоро будут мертвы. Утро заполняли крики страха, стоны похоти и агонии, вопли, лай собак, звук падающих брёвен.
Солдаты на мгновение приостановили свою кровожадную деятельность, чтобы поприветствовать эмира.
За воротами Мехмеда ждали Халил-паша и Хоук-паша.
— Я слышал, это ты поднял флаг, — сказал Мехмед. — Благословен тот день, когда ты пришёл ко мне, юный Хоук.
Они поехали по улицам, заполненным бесчинствовавшими башибузуками, анатолийцами и янычарами. Они увидели девушку, кричавшую от ужаса, когда полдюжины солдат выволокли её из дома и стали насиловать прямо на обочине, поочерёдно хватаясь за её белое тело.
— Разве мы не можем остановить это, о падишах? — спросил Энтони, которого мутило от этой картины.
— Мои люди сражались долго и честно. Они понесли невосполнимые потери. Можно позволить им теперь немного поразвлекаться, — твёрдо сказал Мехмед.
Миновав Белые ворота, они оказались в старом Византии. К тому времени Энтони увидел много проявлений бессмысленной жестокости. Янычары заполнили старый город, грабя, насилуя и сжигая всё на своём пути. Завеса дыма поползла по великолепным дворцам, сравнивая их с уже окутанным дымом внешним городом.
— Город будет разрушен, если ты не остановишь их, — не унимался Энтони.
Мехмед кивнул и повернулся к Халил-паше:
— Контролируйте людей! Пусть оставят себе награбленное и женщин! Пламя нужно погасить!
Халил-паша поклонился.
Мехмед направил коня к императорскому дворцу.
— Константин умер как настоящий мужчина, — сказал он, — но не все его люди вели себя так же мужественно.
Эмир стегнул коня, направляя его вверх по ступеням в тронный зал; стук копыт по полированному мрамору гулко отдавался по всему дворцу. Оглядевшись вокруг, эмир сказал:
— Паутина украшает портал кесарева дворца вместо занавеси, а на сторожевой башне Афросиаба несёт дозор сова.
Энтони спешился и держал уздечку хозяина.
Мехмед слез с коня и начал расхаживать по залам дворца, его телохранители следовали за ним. Они подошли к испуганным женщинам и рыдающим детям.
— Кто они? — спросил Мехмед. — Это женщины Константина?
— Нет, о падишах, — ответил один из воинов. — Они обычные слуги.