Османец

Халифы[55] Багдада награждали этим титулом выдающихся мусульманских правителей, пытаясь таким образом поддержать их ослабевающую власть. У предшественников османцев, родственных им сельджуков, первых успешно воевавших с византийцами, тоже были султаны. Но не халиф даровал этот титул эмиру Мехмеду II: он сам объявил себя султаном и своими победами заставил мир признать это.

Теперь, по праву наследия, этот титул принадлежал его сыну.

Мехмед был не только воином. Конечно, он проводил много времени в военных походах и постиг многое, что было необходимо для этого. Но он не думал, что умрёт так скоро...

Возможно, он оставил слишком много незавершённых дел. Мехмед мечтал перестроить Константинополь, но так и не осуществил этого. Когда Энтони Хоквуд и его сыновья сошли с переправы и вошли в ворота, они увидели, что стены основательно восстановлены после артиллерийского штурма 28-летней давности, но большие участки города всё ещё были в руинах.

В стороне от развалин памятник Константину Великому всё ещё подпирал небеса как последнее напоминание о непокорённых христианах. Мехмед уважал память известных людей и противостоял назойливым просьбам имамов снести эту статую.

Все постройки султана были основательными. Дворец Палеологов из мрачного сооружения, состоявшего из острых углов и тёмных комнат, был преображён в великолепное здание, помещения которого были наполнены воздухом и умиротворяющим журчанием воды. Со стен исчезли многочисленные мрачные иконы. Их убрали не только потому, что воспроизведение человеческого лица противоречило мусульманским законам, но и оттого, что они вносили дисгармонию в ощущение красоты. На месте Девы Марии и младенца были теперь светлые шёлковые драпировки.

Советники Мехмеда во всём подражали своему хозяину. Дворец Хоквудов в Галате был копией дворца султана или, как его называли, сераля.

По мусульманской традиции, которую Мехмед сохранил и оберегал, о состоятельности и власти людей судили по красоте их жён и количеству наложниц. Только в этом одном Энтони Хоквуд не превосходил других.

Мехмед мечтал превратить Константинополь в чисто мусульманский город. Но турки от природы не были городскими жителями. И если военачальники Мехмеда последовали за ним в Константинополь и попытались там обустроить свои дома, то простые воины — большинство султанской армии — предпочли вернуться к своим наделам. Турки не были ни служащими, ни купцами; они считали себя степными кочевниками и придерживались мнения, что место настоящего мужчины в седле.

Таким образом, Мехмед завладел городом призраков. Тысячи греков, генуэзцев и других христиан были собраны на рыночных площадях в ожидании решения своей судьбы. Выбор был небольшой: казнь или рабство.

Но Завоеватель был человеком мысли и дела. Он не собирался наблюдать, как умирает эта жемчужина, вырванная им из христианского мира. Константинополь нуждался в людях. Нужны были служащие и торговцы, предприниматели и ремесленники, которые бы сохранили славу величайшего города. Что изменится, если ими станут чужеземцы, которые лишь несколько месяцев назад были его злейшими врагами.

Мехмед предложил пленникам свободу, если они останутся жить в Константинополе и будут продолжать вести торговлю. Более того, он нашёл патриарха Геннадия, прятавшегося в монастыре, и восстановил его в правах. Завоеватель не собирался насильно обращать греков в единственно истинную религию, но он понимал, что каждому человеку необходима вера. Геннадию разрешили проповедовать своим прихожанам и отпускать им грехи, что он и делал при Палеологах.

Геннадий был не меньшим прагматиком, чем его новый господин. Он не видел причины играть роль мученика, когда на него возложили выполнение христианских обязанностей, хотя и варварской ценой. Он закроет глаза и не увидит знамён с полумесяцем, не услышит мерного шага янычар, не заметит летящих плащей сипахов. И Константинополь покажется ему опять византийским городом.

Только собор Святой Софии был теперь не доступен грекам.

Этот переход не был простым. Хоквуд до сих пор помнил выражение лица патриарха. Однажды Геннадий заметил, что рядом стоит его злейший враг, Хоук-паша, и его лицо судорожно исказилось в приступе ужаса. Грекам, самым неспокойным людям на земле, пришлось усвоить, что они потеряли свободу и что ударить турка означает мгновенную смерть. И всё же Константинополь возродился и под покровительством «полумесяца» процветал теперь как никогда раньше за пятьсот лет своего существования.

Мехмеду пришлось учиться управлять источником такого огромного богатства. Турки мало что знали о деньгах и о том, для чего они нужны. В их жизни преобладали меновая торговля или грабёж. Но в делах с Западом, в расчётах с банками Гамбурга или Флоренции, которые могли вести переговоры даже с антихристом, если он был платёжеспособен, для учёта налогов со своих подчинённых Мехмеду пришлось завести бухгалтерские книги. Он не стал облагать налогом греческих купцов за то, что они пользовались морем в Золотом Роге, но он золотом забирал десятую часть его доходов.