Осмысление моды. Обзор ключевых теорий

Дендизм – это антимода, коль скоро денди всегда стремится выйти за рамки моды своего времени; тем самым он заявляет о своей эгоцентричности, дерзкой независимости и склонности полагаться исключительно на собственное мнение и вкус. Английские денди, и в том числе их родоначальник Бо Браммел, были в высшей степени осведомлены в вопросах моды, чрезвычайно осознанно относились к собственному стилю и владели несколькими ключевыми для современной манеры одеваться приемами. Несмотря на то что Бодлер и сам был денди, с ног до головы одевавшимся во все черное и даже предпочитавшим спать на черных простынях, его представления о дендизме в гораздо меньшей степени относились к одежде, чем к области политического. Бодлер настаивал на том, что гардероб денди является символом духовного аристократизма. Денди презирает буржуазный образ жизни и присущее ему преклонение перед элитами; эта «последняя искра героизма, противостоящего декадансу», была вызвана к жизни стремлением «подорвать гегемонию буржуазности и сдержать всепроникающую пошлость, напомнив о таких традиционных добродетелях, как отвага, широта души и умение владеть собой» (Williams 1982: 111). Речь идет о XIX веке – эпохе нервозности и нестабильности, небывалого прежде массового производства и потребления, политики, погрузившей общество в атмосферу извращенного безразличия и эгоистичной зацикленности на собственных интересах. И если в гардеробе денди было что-то знаковое

, вероятнее всего, это вездесущий черный цвет, позволявший им раствориться в толпе подобно фланерам или слоняющимся по улицам городским бездельникам. Беньямин заметил, что, в отличие от своих современников, Бодлер «не находил ничего привлекательного в той эпохе, которую ему было суждено прожить <…>. Фланер, апаш, денди, старьевщик – все это были только роли, которые он примерял на себя» (Benjamin 2006: 125). Но то, что Беньямин пишет далее, весьма любопытно, поскольку имеет отношение к моде: «Ибо современный герой отнюдь не герой; он портретист, изображающий героев» (Ibid.). Модерность – это карнавал, где каждый играет какую-то роль, выбранную самостоятельно или навязанную обстоятельствами. В отличие от буржуа, денди осознает упадочность модерности, что выражается в его собственных претензиях на декадентство. Но и для денди, и для буржуа очарованность модой – это симптом, отвлекающий внимание от гораздо более тяжелого глубинного недуга. Может показаться, что это слишком смелое заявление с претензией на оригинальность, но мы поясним свою мысль: как нам кажется, мода и элегантность составляли внешнюю оболочку системы, которую буржуазия была счастлива поддерживать, а денди воспринимали как чужеродную среду, избрав себе роль самопровозглашенных изгоев.

История, память, время

По мнению Вальтера Беньямина, одежда не только указывает на классовую принадлежность, реальную или желаемую, но прежде всего является неизбывным и всеобъемлющим манифестом темпоральности. Эта темпоральность укоренена в ощущаемой современной эпохой глубинной потребности поддерживать видимость перемен. Речь идет не только об экономических, но и о нарратологических изменениях, поскольку модерность всегда ставит под сомнение и подправляет историю. Мода – это материя, сотканная из исторических отсылок, которые то выставляются на всеобщее обозрение, то замалчиваются во имя настоящего, того самого «сейчас». Эти идеи Беньямин исследует в своем проекте «Пассажи». Само заглавие этой незавершенной книги отсылает к середине XIX века, когда в Париже появилось множество торговых галерей – пассажей, немедленно превратившихся в места притяжения. Эта работа действительно главным образом посвящена истории Парижа и предыстории модерности. Беньямин оглядывается назад и рассматривает XIX век как колыбель модерности, откуда также берут начало современный историзм и материалистический подход к интерпретации общества. Его «Пассажи» – это сборник литературных фрагментов, теоретических рассуждений, афоризмов и заметок, «матрица, в которой отлит образ модерности», «зеркало, в котором этот склонный к самолюбованию век отразил свое новейшее прошлое» (Беньямин, цит. по: Steiner 2010: 147). Один из таких фрагментов, взятый из путеводителя по Парижу, сообщает: