Основы этнополитики

Что же касается обыденной жизни, протекающей здесь и сейчас в Москве, Варшаве, Белграде, Загребе, Брно, Праге, Софии, Киеве, Минске и др. — этносы живут своей собственной жизнью, не согласовывая друг с другом свои действия, не поверяя их суперэтнической солидарностью. Что легко можно видеть на примере русско-польских, русско-украинских, сербо-хорватских, сербо-болгарских и даже чехо-словацких отношений. Коллективные мнемы этносов лишь в малой степени оснащены памятью об общем суперэтническом прошлом, оставшемся в незапамятной исторической дали. И хотя периодически активизируются идеи панславизма, пантюркизма, пангерманизма, панмонголизма, Великой Черкесии, Великого Турана и даже Великой Финляндии, но все это не развивается в реальности далее фестивалей культуры и бесплодных мечтаний политиков-идеалистов. Увы, описывая отношения этносов внутри суперэтноса, приходится вспомнить ироническую, но проверенную жизнью формулу: теплота отношений между родственниками прямо пропорциональна квадрату расстояний между ними[407].

* * *

Иной характер имеет связь этнос — субэтносы. Под этим термином я разумею численно значительные группы внутри одного этноса, могущие несущественно отличаться друг от друга составом крови, диалектами одного языка, культурными и религиозными традициями. При этом абсолютно обязательным условием для отнесения общности к субэтносу данного этноса является общность происхождения, кровь, биометрическое единство по основным параметрам, хотя и не абсолютное.

Понятно поэтому, к примеру, что провансальцы, бретонцы и гасконцы, будучи разного этнического происхождения, не являются субэтносами французского этноса, хоть и населяют Францию; шотландцы и валлийцы, населяющие Англию, не являются субэтносами английского этноса и т. д. И, напротив, саксонцы, баварцы и швабы — являются субэтносами немецкого этноса; белорусы, поморы, казаки, чалдоны, семейские — являются субэтносами русского этноса и т. д.

Расовую общность мы не берем тут в рассмотрение, это другой уровень родства. Но вновь подчеркнем, что первоначален процесс дробления рас на этносы путем дивергенции, миграции и метисации (так возникли некогда германцы, славяне, финны, кельты и др. — все этносы-европеоиды кроманьонского извода). Затем эти этносы, в свою очередь, проходят такой же процесс дробления, порождая новые этносы и обретая при этом статус суперэтносов. А новые этносы тем же путем начинают дробиться на субэтносы и т. д.

Таким образом, если взять, к примеру, цепочку: поморы — русские — славяне — европеоиды — кроманьонцы, то мы увидим восходящую лесенку: субэтнос — этнос — суперэтнос — раса — протораса.

В этой лесенке одна ступень имеет две стороны: суперэтнос (кельты, кавкасионцы, германцы и др.) в то же время явлется субрасой.

Никакой статус не дается этнической общности раз и навсегда в неизменном виде. По мере количественного накопления существенных изменений может произойти диалектический скачок качества — и тогда, например, субэтнос войдет в процесс этногенеза, чтобы отделиться от базового этноса и самому стать новым этносом. (Когда-то так произошло со швейцарцами, оторвавшимися от германцев, а сегодня это происходит с украинцами, оторвавшимися от русских и находящимися в активной стадии этногенеза, и т. п.)

А этнос, размножившись, раскинувшись по территориям и континентам, может превратиться в суперэтнос, как это когда-то произошло со славянами, германцами, тюрками и т. д., а сегодня случилось с англичанами, давшими старт этногенезу австралийцев, новозеландцев, англо-канадцев, американских англо-саксов и т. д., которые, осознавая вполне свое родство и помня о своем происхождении, уже не считают, однако, себя англичанами.

Каков парадокс и какова ирония истории! Захватив в какой-то момент едва ли не полмира, английский этнос, казалось, усилился до чрезвычайности и был на полшага от мирового господства, но… вместо гиперусиления рухнул в состояние демографического истощения, политической слабости и второсортности, «обратной колонизации» и оккупации родного Альбиона выходцами из третьего мира. И сегодня он вовсе не лидер и не хозяин нашего глобуса (о чем мечтал и пел всего сто лет назад), а завтра, пожалуй, утратит суверенитет и над собственным островом.

Отчасти похожий процесс пережили в XVI–XIX вв. испанцы, а до них — римляне, эллины и др. Впрочем, о скрытом коварстве и опасности колониальных войн и захватов (и вообще империализма) мы еще поговорим в другом месте.