Основы языческого миропонимания

Археологические материалы говорят о том, что наиболее значимыми в мировоззренческом отношении были четвертая и пятая волны южных воздействий. Четвертая волна совпала с периодом поздней бронзы. В это время в глубь западносибирской тайги активно внедряется (вместе с другими элементами южных пастушеско-земле-дельческих культур) богатый, семантически насыщенный «андроно-идный орнаментальный комплекс», доживший в изобразительном искусстве угро-самодийских народов урало-западносибирского региона до этнографической современности.

Пятая волна совпала с периодом раннего железа. Западная Сибирь в это время следует преимущественно савромато-сармато-сакским «модам», что проявилось не только в страсти к дорогим иноземным предметам роскоши, но также в облике оружия, в культово-изобразительном искусстве и пр. Южные связи временно прерываются в гуннский период, но затем налаживаются вновь, однако северная граница ираноязычного ареала отодвинулась далеко на юг; степной пояс Евразии заняли в основном кочевники тюркского происхождения, и непосредственные соприкосновения финно-угорской и иранской этнолингвистических общностей уже практически не имели места.

Этнографы неоднократно отмечали наличие ведийско-авестийских мотивов в мифологии хантов и манси. В этой связи обращают на себя внимание внешнее и семантическое сходство мансийской мифической птицы Каре с ведийской Гарудой и авестийской Саёной (Чернецов В. Н., 1957. С. 176; Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А., 1983. С. 122–129), специфические соответствия в отношении иранцев и манси к огню и существенное совпадение их космогонических представлений (Балакин Ю. В., Яшин В. Б., 1985). Любопытна созвучность ханты-мансийского названия гриба мухомора («панх», «пангх») с ведийским «бангха» и авестийским «банг», обозначающими белену (по другим данным, мухомор).

Г. М. Бонгард-Левин и Э. А. Грантовский обратили внимание на поразительное сходство иранского и мансийского мифов о богоданное-ти земной власти, где персидский царь Дарий I Гистасп и мансийский Мир-суснэ-хум (младший сын верховного бога Нуми-Торума) выступают в одинаковом сюжетном качестве и в сходном композиционном оформлении (Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А., 1983. С. 102).

По весьма доказательному мнению ряда ученых, Мир-суснэ-хум являет собой несколько трансформированный образ иранского Митры.

Буквальный перевод имени «Мир-суснэ-хум» с мансийского — «Мир созерцающий человек» — есть отражение наиболее характерных величаний Митры (ведийск.: «Митра, не смыкая глаз, озирает Мир»; авестийск.: «Оттуда, могущественнейший, озирает землю, населенную иранцами»).

Общепризнанно, что мансийская Калтащ (супруга верховного бога Нуми-Торума и мать Мир-суснэ-хума) по ряду своих внешних и функциональных признаков совпадает с авестийской Анахитой.

Мне лично представляется весьма любопытным еще одно соответствие. Обско-угорские воины-герои (богатыри) или их души (судя по былинам, эти две категории не всегда разделимы) своим обликом, занятиями и поведением удивительно напоминают «фравашай» — авестийские души предков. Согласно остяцким героическим сказаниям, когда благородные, богоподобные остяцкие богатыри в своих блестящих кольчугах плыли, совершая великие подвиги, по Оби или Иртышу через свои и чужие земли, местные жители обращали к ним свои молитвы и приносили им жертвы на священных мысах, за что ублаготворенные богатыри награждали их хорошим здоровьем, обилием зверя, рыбы, а также другими благами.

В аналогичной манере ведут себя авестийские фравашай:Благие, могучие, священные

Фравашай праведных, в металлических шлемах,С металлическим оружием (в руках),С металлическими щитамиСражаются на светозарных (полях) битвы.Устремляясь с острыми кинжалами

Уничтожать тысячи дэвов…И тот, кто встретит их щедро,С яствами и одеянием в руках и восхвалением,Того человека могучие фравашай праведных,Удовлетворенные и ублаготворенные,

Так благословляют:«Да будет в этом домеОбилие скота и множество людей!Да будет здесь резвый коньИ прочная телега!»

(Брагинский И. С., 1972. С. 76–77)