Особенности еврейской эротики

Я не очень-то доверял интуиции господина Свирского. Видали мы таких детективов. С какой стати тетя должна меня хотеть, кто я для нее — жалкий подросток, озабоченный сексуально? С таким же успехом она может переспать с папой, он тоже озабочен, хотя успешно находит выход из ситуации. У него больше шансов надеяться на взаимность — он мужчина с социальным статусом, а субтильного юношу с бесчисленными комплексами нормальная женщина вряд ли оценит.

А что если моя драгоценная тетушка — нимфоманка и озабочена так же, как я и мой онанирующий отец?

— Я думаю, что она тебя по-родственному жалеет и хочет, чтобы ты переступил последний барьер? — предположил Салик.

— Она хочет его, это ясно, — поддержал Аркадий.

— Голословные апробации, — раздражено сказал я, — представьте свидетельства, господин сыщик.

— Пожалуйста, — сказал Аркадий, — каждый раз, когда ты голубишь ее, она оборачивается к тебе спиной, верно?

— Да, это так.

— Почему повертывается, как ты думаешь?

— Не знаю.

— А я знаю. В этой позе тебе легче войти в нее. Это же просто, Гиббон.

— А ведь верно, пацаны, — согласился Семен, — раком всегда легче. Я лично Софу из третьего «Г» дефлорировал сзади, пошло как по маслу…

Голова моя гудела от мыслей, теснившихся в ней как долгая вереница автомобилей у разбитого светофора. Неужели Аркадий прав и тетя умело меня совращает. Как я не догадался об этом раньше?

— Это гениальная уловка, — продолжал Аркадий, — женский маневр, который ты, по ее мнению, должен был разгадать.

— Но не разгадал, — ухмыляясь, констатировал Семен.

— Ведь если ты овладеешь теткой обычным путем, — увлеченно продолжал Аркадий, — она элементарно не сможет соблюсти лицо.

— То есть? — снова не врубился Цукерман.

Вряд ли Сенька выжил бы с такой сообразительностью в окружении Лаврентия Берии, но в роли ликвидатора он незаменим, тем более что у него в этой области есть существенный опыт.

— То есть, надо быть просто бесчувственным бревном, чтобы не отреагировать, когда здоровущий бугай вроде нашего Гиппократа неумело ерзает на благородной даме, пытаясь совершить половой акт.

— Тут хочешь, не хочешь, а проснуться надо, — допер, наконец, Семен.

Дома меня ждал сюрприз.

Вечером во время ужина отец хмуро заявил маме, что завтра у него ответственное поручение от президента кампании, и он срочно едет в Иерусалим.

— Что случилось, Бергман? — усмехнулась мать, — ураган, землетрясение нашествие марсиан на вашу сраную контору?

— Не твое дело, дура! — грубо оборвал отец, и я подивился тому, что он посмел говорить с мамой таким тоном.

«Если кто-то вдруг начал орать на тебя, — учил он меня в детстве, — кричи на него еще громче»

«Зачем?» — удивлялся я.

«Этим ты покажешь, что не боишься его, и он станет опасаться твоей мести»

«Ты уверен, что надо мстить, папа?» Я никогда не видел отца в роли мстителя.

«Конечно, — отвечал отец, — так говорил великий Сталин»

До сегодняшнего дня папаня не пользовался практическими рекомендациями Иосифа Виссарионовича, но сейчас его прорвало, и это был обнадеживающий симптом.

— Интересно, — сказала мать, — кому ты нужен там в Иерусалиме?

— Не твое дело, дура! — жестко повторил мой отец, и странное дело, мать моя принялась послушно собирать мужа в дорогу.

Наблюдая за поведением любвеобильного Семена, я пришел к выводу, что в 95-ти случаях женщина хочет, чтобы с ней обращались грубо. В трусики моей неверной американки Цуцик каждый раз влезал нагло и беззастенчиво, не встречая никакого сопротивления с ее стороны. Тогда мне казалось, что девочка просто в шоке и не может дать отпор хаму, но теперь я понимаю, что она наслаждалась его грубой и скотской силой.

Того, кто даст женщине ощущение грубой мужской силы она признает своим властелином. Это утверждаю я — Жан Бергман.

Стоило моему отцу, вечному подкаблучнику, зверски рявкнуть на тиранящую его вот уже двадцать лет супругу, и она уже послушна, как наложница Сулеймана Великолепного, преданно смотрит ему в глаза, готовит в дорогу и готова даже ублажать его на супружеском ложе, которого у них нет уже лет двадцать. Слишком поздно батяня понял, как следует вести себя с женщиной.