Особняк на окраине

— Нет. В этом блоке расположены живые организмы в оптимальном для них климате: с нужной температурой, давлением, влажностью, покоем и с отсутствием света — там происходит регенерация клеток.

— А что будет, если включить свет?

— Беда случится! При отклонении любого параметра климата от номинала клетки будут неправильно развиваться, страдать! Свет и резкие звуки — это большой стресс для них.

— Вы так интересно рассказываете, что я не могу уйти, не увидев это своими глазами.

«Вот же настырный следак попался, никак не уймётся… Просто издевается!» — раздражённо подумал учёный, взглянув на часы.

— Хорошо, раз вы настаиваете… Алла, принесите нам два прибора ночного видения.

Через пару минут лаборантка вынесла из соседней комнаты затребованную аппаратуру.

— Артём Борисыч, наденьте! — Следователь получил устройство, некоторое время недоумённо смотрел на него, но потом выполнил команду.

Калинкин открыл дверь, надел такой же прибор на свою голову, проверил крепёж очков.

— Напоминаю: передвигаться нужно медленно, говорить негромко… Готовы? Тогда пошли!..

Они вошли в слабо освещённый тамбур. Затем, открыв ещё одну дверь, прошли в абсолютно тёмную комнату. Прибор ночного видения позволил Черпакову разглядеть большой стеклянный резервуар, похожий на огромный аквариум, наполненный какой-то полупрозрачной жидкостью. В жидкости смутно угадывалась более плотная масса, к которой шли многочисленные провода от приборов и датчиков на столах и полках, расположенных вдоль стен вокруг резервуара.

— Что это? — невольно воскликнул следователь.

— Тише!.. — зашипел ему в ухо сопровождающий. — Здесь нельзя громко разговаривать…

— Кого-то разбудим?.. — попробовал пошутить Черпаков, понизив голос.

— Вы почти правы… Здесь в питательной среде находится живой мозг, который много месяцев был в коме, — зашептал Пётр в ухо Артёма. — А сейчас он ожил, можно сказать, начал приходить в себя. Поэтому мы избегаем шума и света, чтобы не создать для мозга стрессовую ситуацию…

«Вот оно! Ключ ко многим странным обстоятельствам… — мысленно возликовал следователь. — Чуйка-то меня не обманула!»

— А мозг-то чей? — прошептал он, уже догадываясь об ответе.

— Человеческий…

Спустя двадцать минут в кабинете заведующего Черпаков, внутренне торжествуя, уже снимал с себя медицинскую одежду.

— Ну вот! Я готов слушать, — почувствовав себя вновь на коне, он предвкушал, как услышит объяснения хозяина кабинета. Точнее, что-то очень напоминающее явку с повинной.

— Что вас интересует конкретно? — устало, вопросом ответил Калинкин.

— Та-ак, не хотите по-доброму, без протокола?.. Я вас могу уже арестовать!

— И на каком основании, Артём Борисыч?

— А откуда вы получили биоматериал — мозг человека?

— Всё получено на законных основаниях — по завещанию его хозяина.

— На законном?.. Что вы говорите! Это при нашем-то обилии противоречивых законов? — ухмыльнулся Черпаков. Он заметил, как побледнело лицо учёного, как расширились его зрачки: «Ага, наконец-то дошло!» — В них даже опытные юристы путаются! На принятие любого наследства закон даёт шесть месяцев! И по завещанию — тоже! Отсчёт идёт с момента смерти наследодателя. Что же вы, Пётр Сергеевич, все суётесь в чужой огород? Давайте так: каждый будет рулить на своей кухне. Я же не лезу в ваши пробирки! Но могу ответственно, даже навскидку, заявить о вашем правонарушении в делах юридических.

— Хорошо… — еле слышно прошептал Пётр.

— Ну вот! Я продолжу… Например, вот вы взяли живой человеческий мозг в свою лабораторию, а должны были вступить в права по завещанию лишь спустя полгода. И мозг после смерти хозяина, насколько я знаю, живёт лишь считаные минуты… То есть вы занялись поддержанием его жизнедеятельности немедленно, сразу после наступления клинической смерти, не дожидаясь установленного законом срока! Так что у вас был мотив, а у меня есть основание…

— Поймите же вы!.. Мы не могли поступить по-другому — иначе мозг бы умер!.. Был бы потерян для науки… И для жизни… — задыхаясь от эмоций, скороговоркой выпалил Калинкин.

— Мои познания в медицине весьма скромны, но тут я вполне согласен с вами. И поэтому оставляю вам, Пётр Сергеевич, свободу. Но имейте в виду, это — только пока! Если не найдёте для следствия убедительных фактов в своё оправдание, мне придётся вас привлечь по статье. А кстати, разве можно брать человеческие органы для научных экспериментов?

— Можно, при определённых условиях… И без этого нельзя, как нельзя остановить прогресс в медицине.

— Тогда расскажите, как у вас в лаборатории оказался живой человеческий мозг для экспериментов?

— Я уже говорил: к нам он попал по завещанию…

— Не смешите меня! Это какой же идиот мог вам завещать собственный мозг ещё при жизни?

— Это не идиот! Завещатель — кандидат медицинских наук Максимов, ныне покойный…

— Во как!.. Ну да, я помню: копия завещания в деле Максимова имеется… А скажите-ка, Пётр Сергеевич, когда у вашего начальника появилась мысль написать своё завещание?

— Примерно за год до его смерти. Это моя вина…

— Как это? Об этом подробнее! — внутренне напружинился следователь.