Особняк на окраине

— Как-то в праздник мы с ним поспорили… Зная, что Андрей так предан науке, я его и подначил: если ты такой её фанат, слабó завещать свои органы для исследования? Ну, просто пошутил… А он воспринял всерьёз, оказался чересчур обязательным: через неделю показал нам заверенное у нотариуса завещание. Мне и всему коллективу…

— Понятно… Так это его мозг?

— Да.

— Но ведь тело его уже три года на кладбище…

— Тело — да! А мозг его здесь. И уже ожил…

— Вот это интересно! Ладно, к его появлению в лаборатории мы ещё вернёмся… И как он? Что мозг может теперь?..

— Пока мало что… Но, уверен, со временем, своими возможностями он ничем не будет отличаться от мозга любого из нас. А поскольку я Андрея отлично знаю… знал, то мы ещё поработаем с ним совместно.

— Гм… А я примерно так и предполагал: вы решили поэксплуатировать мозг своего шефа и его идеи. Это же мотив для убийства! Пётр Сергеевич, теперь понимаете, что из второстепенного свидетеля вы превратились в главного подозреваемого?

— Так в чём же моя вина конкретно?

— О, тут выплывает целый букет статей, многие с отягчающими вину обстоятельствами! Вы подозреваетесь в умышленном убийстве своего начальника с целью встать на его место и использовать служебное положение в личных целях. А также использовать его мозг для сомнительных экспериментов… Про кражу денег из сейфа я пока молчу!

— Да неправда всё это! — почти закричал ошарашенный заявлением следователя Калинкин. Не в силах стоять, он тяжело опустился на стул.

— Вот с этим и будем разбираться, а пока посидите в камере, подумаете. Я бы рекомендовал вам чистосердечно во всём признаться — срок будет меньше…

— Артём Борисович! Нельзя так!..

— Это почему же?

— Без меня он умрёт!

— Умрёт?.. Это кто ещё?

— Мозг Максимова! Я же лично рассчитывал формулы для его оптимального режима регенерации и питания мозговых клеток на каждые сутки — тут важно очень аккуратно соблюдать дозировку! Вряд ли кто из сотрудников сможет меня здесь заменить…

— Гражданин Калинкин! Мне кажется, вы просто хотите избежать ареста…

— Да, хочу! Иначе вы всё погубите…

— Не надо меня учить, что делать! — обиделся Черпаков. — Не первый год в органах! Позаботьтесь об адвокате…

— Артём Борисович! Вы же умный человек! Проанализируйте, куда я могу деться, имея кучу иждивенцев: безработную жену, годовалого ребёнка и тёщу с тестем на пенсии, если по-прежнему буду работать в лаборатории? Ведь сами же утверждали, что вам необходима истина. Я на своём рабочем месте буду вам намного полезнее, чем в тюремной камере!

Замзав горящими глазами, полными отчаяния, смотрел на следователя.

Черпаков отвёл взгляд: он уже наводил справки о подозреваемом в полиции, в домоуправлении и у соседей — отзывы о молодом учёном были только положительные. А в горячих заявлениях Калинкина чувствовались и логика, и здравый смысл.

«Может, повременить пока с арестом? Никуда фигурант не денется… А без него восстановление мозга заведующего действительно может не получиться. Пусть лучше сначала мозг „заговорит“, выдаст информацию… А посадить подозреваемого в изолятор всегда успею…»

Следователь оценивающе посмотрел на учёного: «Да, сильно потрясён. А вот прямых доказательств вины так и нет, только косвенные… Но пусть об этом он пока не знает! Если в такой трудный момент оказать человеку небольшую услугу, он не забудет этого до конца своих дней. Пожалуй, так я быстрей приобрету расположение замзава…»

— Ладно… Попробую облегчить вашу участь: вот, ставьте здесь свою подпись! Это подписка о невыезде из города. Да, здесь…

Замзав торопливо расписывается.

— И ещё одно: сейчас вы мне честно расскажете, что именно послужило толчком для написания коллективного заявления. Напоминаю: со следствием лучше сотрудничать, а не бороться.

— Хорошо! — явно взбодрился Калинкин. — Я сумел расшифровать первые импульсы мозга Максимова после выхода из комы и рассказал об этом ребятам… Вот тогда-то мы совместно и написали письмо.

— И что же там было, в этих шифрованных импульсах?

— Андрей не стрелял в себя, стреляли в него!

— И кто же тогда, по-вашему, стрелял?.. — опять внутренне напружинился следователь.

— Дальше я не смог определить — импульсы слишком слабые… Но мы работаем над этим, скоро придёт более совершенная аппаратура.

— А что ж вы об этом факте умолчали? Я ведь здесь уже не первый день…

— Артём Борисыч, вы бы всё равно не поверили! Даже сейчас, когда уже знаете, что мы продолжаем работать с живым мозгом погибшего, вы в нас сомневаетесь.

— А у меня такая работа! Следователь обязан во всём сомневаться и верить только голым фактам.

— Ну, вы всё равно ничего не потеряли. И такой факт вам бы всё равно не помог: кроме нашей лаборатории никто не в состоянии его ни подтвердить, ни опровергнуть. Всё равно что его нет…

— Я вас понял. Тем не менее вы зайдите завтра в отделение полиции. Спросите у дежурного, где найти меня… Мы запишем ваши показания в протокол.

«Вот же идиот! — мысленно выругал себя замзав. — Ведь предупреждали меня: не будь наивным, не болтай лишнего».