Особо дикая магия

– Нет, – на этот раз, судя по тону, она защищается. – Джейме цепляется к ней потому, что он ксенофоб.

– Сразу видно, – бормочет Уэс. – Но при чем тут Маргарет?

– Вы, наверное, не знаете. Ее отец был ю’адир. Для меня это не имеет значения, но народ здесь настолько косный, что… – Голос Аннетт утихает, сливается с размеренным плеском волн и гулом толпы.

Маргарет – ю’адир.

Столько деталей сразу встают на свои места, и Уэс чувствует себя идиотом, потому что раньше не догадался, и страшно жалеет, что спросил. Но ведь Маргарет ничего ему не говорила. Почему? Даже после знакомства с его семьей. Даже после его вопроса о том, почему Джейме с таким дьявольским упорством изводит ее.

В Пятом Околотке ю’адир насчитывается немного. Если родители Уэса бежали из Банвы еще до рождения Мад, спасаясь от голода, то большинство иммигрантов-ю’адир прибыли на берега Нового Альбиона несколькими десятилетиями ранее, в поисках убежища от погромов на их родине. Но несмотря на то, что здесь ю’адир пробыли дольше банвитян, Уэс знает, как их ненавидят. Их лавки и дома сжигали. Изобретатель автомобиля публиковал статьи о том, как ю’адир манипулируют глобальной экономикой и финансируют все войны на протяжении веков.

Ему становится тошно от осознания, почему все эти люди так презирают Маргарет, от мысли, сколько она натерпелась в одиночку за долгие годы. Если бы он только знал, он бы… а даже если бы и знал – что тогда? Он не может сделать ровным счетом ничего, чтобы защитить ее от этих людей, ведь он едва способен защититься сам. И все же это возмущает его. С какой стати она убеждена, что должна сносить все в одиночку? Она что, боится, как бы он не подумал чего, или?..

– Эй! – Аннетт кладет ладонь ему на руку. – С вами все хорошо?

– Вы говорите, что для вас это не имеет значения, а на самом деле явно имеет.

– Что?..

Уэс делает вдох, твердо решив не дать голосу дрогнуть.

– Если вам не все равно, почему же тогда не дали ему отпор? Ведь вы были там, когда Харрингтон покатил бочку на иммигрантов и ю’адир, и ни слова ему не сказали. Если вам не все равно, как вы могли спокойно слушать его?

Аннетт вспыхивает.

– А вы видели, что было, когда вы дали ему отпор?

– Ничего, – отрезает он. – Ничего не было. Он только продолжал изрыгать чушь и ненависть. Единственная разница в том, что они были бы направлены на вас.

– И что я должна была делать дальше? Он же мой друг.

Он видит, что она расстроена, но, не удержавшись, наносит новый удар:

– Возможно, вам следовало бы завести друзей получше.

– Не могу, Уэс, – у нее срывается голос. – Не могу. Я не могу быть лучше, чем он.

– Что вы такое говорите? Конечно, можете.

– Вам-то откуда знать? – Она судорожно вздыхает. – Джейме – сын мэра. Все мои друзья боготворят его, вероятно потому, что боятся, и не без причины. Вы еще не видели, насколько жестоким он способен быть, не видели даже близко. Жаль, что я не такая космополитка, как вы, но не вам с высот вашего положения осуждать или наставлять меня. То, как этот город обошелся с Мэгги, – грех. Но я не могу позволить себе стать такой же, как она. Пока я вынуждена торчать здесь, молчание – мой единственный выход. Мои друзья – все, что у меня есть.

– Знаете, мои родители – иммигранты из Банвы. Там, в Банве, они были бедными фермерами, и здесь мы все еще бедны. Всю свою жизнь я имел дело с людьми вроде Харрингтона, так что – да, простите, что я осуждаю вас за беспокойство о том, что о вас подумают ваши глупые друзья. Мир гораздо больше этого города. – Он ждет от нее реакции, но она молчит. Злость и досада оседают горечью у него на языке. – Так что вот так-то.

Аннетт часто моргает, встряхивает головой, словно пробуждаясь от сна. Даже в сумерках он видит, как в глазах ее блестят слезы.

– Мне пора.

– Боже… – бормочет он. От чувства вины сводит желудок: он терпеть не может, когда женщины плачут из-за него. – Простите, я не хотел… Позвольте хотя бы проводить вас.

– Нет, – она встает и отряхивает юбку. – Я прекрасно дойду сама. Доброй ночи.

Уэс смотрит, как она скрывается в толпе, потом со стоном плюхается обратно в траву. У него случались провальные свидания, но это достойно занесения в анналы. Вот теперь ему так же паршиво, как было до встречи с ней. А может, и хуже.

Внутри бурлит гнев. Наверное, зря он сказал ей, что он банвитянин. Надо было отшутиться или сменить тему. Но за годы он уже отпустил столько шуток по адресу банвитян, что сегодня не выдержал бы, продолжая притворяться тем, кем не был.

Открытую панораму неба перед его глазами вдруг заслоняет бледное, как луна, лицо Маргарет.

– Аннетт выглядела расстроенной.

– М-маргарет! – поперхнувшись, Уэс второпях садится. – Ты пришла!

– А как же иначе? – Она складывает руки на груди. – Что ты ей наговорил?

Ну и что ей ответить? «Мы говорили о тебе, и слово за слово…» Нет, о правде даже заикаться нельзя. Он чувствует себя негодяем из-за того, о чем узнал без ее согласия. Старательно придавая лицу бесстрастное выражение, он пожимает плечами.

– Похоже, я перестарался, заигрывая с ней. Представляешь?

Маргарет хмурится.