Особо дикая магия

Когда Маргарет распахивает входную дверь, в доме, как всегда, царит мертвая тишина. Именно она ее и злит. Злит потому, что она боится. Боится того, что увидела в глазах Уэса, боится того, как теперь поступит Джейме, боится, потому что ей не все равно.

– Уэс! – зовет она. – Ты дома?

Ей отвечает только молчание.

Долгие годы она хозяйничала в этом доме. Он служил ей убежищем, несмотря на свою ветхость. Каждый угол в нем, каждая ниша, каждое теплое, освещенное солнцем местечко наполнены воспоминаниями – памятью о том, что когда-то этот дом был полным жизни, радости и счастья. Но теперь его пустота служит горьким напоминанием, что в нем осталась лишь она одна. И что если тени поглотят ее целиком, это не имеет никакого значения, ведь некому будет горевать по ней. Где ее мать, чтобы было кому спрашивать, где она была и с кем? И наставлять ее не связываться с мальчишками, затевающими драки с сыном самого богатого и влиятельного человека во всем городе?

Что бы она сейчас ни отдала за упрек Ивлин.

Бедокур вяло выходит из ее спальни, пока она поднимается по лестнице. Его хвост сонно опущен, но при виде ее все равно повиливает. Пес зевает, и этот тоненький звук пробивает трещину в гнетущей тяжести ее настроения. Маргарет присаживается рядом с Бедокуром на колени и сгребает его уши в горсть.

– Умница, Бедокур, хороший мальчик.

В кои-то веки он не вырывается, когда она утыкается лбом ему в лоб и хнычет. От него чувства все равно не скрыть, как бы ни хотелось. Собаки все понимают.

Лязгает ключ в замке входной двери, скрип петель напоминает предсмертный вопль раненого зверя. Бедокур вырывается из ее рук и разражается низким, предостерегающим лаем.

– Да умолкни ты, Бедокур, – отзывается Уэс. – Это же я.

Маргарет отодвигается поглубже в тень на площадке второго этажа. Со своего места она смотрит, как он сдергивает ботинки, не удосужившись расшнуровать их, и чуть не спотыкается, швыряя их через всю прихожую. Потом принимается возиться с пуговицами пиджака. Шорох ткани и несколько восклицаний вполголоса дают ей понять, что выпутывается из рукавов он с трудом.

С преувеличенной осторожностью Уэс начинает подниматься по лестнице. Ступеньки стонут под ним, а когда он переносит вес на следующую, гвозди предыдущей забавно попискивают. Логичным решением было бы уйти к себе, запереть дверь и потушить свет, чтобы он думал, что она уже спит. Бесполезно заводить разговоры с ним теперь, когда он обижен, раздражен и пьян

.

Но когда она видит его и жесткую от соли шапку его волос, зернышко гнева, пустившее корни в ней, вспыхивает ярким пламенем. Эти чувства нелогичны и неясны, от них ее замешательство лишь усиливается. Она любит все раскладывать по полочкам, возвращать вещам изначальный вид, чтобы понять их. Следить, чтобы во всем был порядок, изнутри и снаружи. Но Уэс сломал в ней что-то.

Она больше не может сдерживать свои чувства, несмотря на все старания.

Маргарет окликает его, пока он на цыпочках крадется по коридору. В тусклом синеватом свете, проникающем в окно, его глаза кажутся круглыми и блестящими, как луна во время осеннего равноденствия. А еще он определенно похож на пса, застигнутого во время кражи обрезков с кухонного стола.

– Маргарет? – громким сценическим шепотом отзывается он.

Ей хочется спросить, ради кого он тогда старается вести себя тихо или кто же это еще может быть, если не она, однако она слишком зла на него, чтобы свернуть с намеченного пути. Не отвечая, она приближается, пока они не застывают нос к носу. И первым в голову приходит вопрос: «Что это ты делаешь?»

– Иду спать, – тоном оправдания отвечает он. – А что делаешь ты

?

– Дожидаюсь тебя.

– Почему?

– Потому что я беспокоилась, как бы Джейме не подстерег тебя по пути домой.

Дерзость отчасти слетает с него, но голос все еще звучит резковато:

– Ну вот, теперь можешь спокойно ложиться. Я вернулся целым и невредимым.

Он явно задумал эффектный уход, но когда поворачивается на каблуках, теряет равновесие и хватается за перила. Даже в темноте она видит, что пальцы его правой руки начинают опухать.

Маргарет тяжело и протяжно вздыхает.

– Сейчас принесу воды.

«Это не твоя забота, – объяснил он ей. – Не твое дело ухаживать за всеми, кроме себя самой».

Но на самом деле ее. Когда ушел отец, ее заботой стало ухаживать за Ивлин, ведь она так решительно встала на путь саморазрушения. Как не развалился бы мир без нее? Как не развалилась бы она сама, если бы не находила себе занятия? И, возможно, самый животрепещущий из всех вопросов: когда Уэс успел попасть в сферу ее притяжения? Она стала такой падкой на его дешевые слова и позерские улыбки.

Не дожидаясь ответа, она спешит вниз за стаканом воды и пакетом замороженного горошка из ледника. А когда возвращается, дверь его спальни закрыта. Маргарет тихонько стучит и ждет. Не услышав изнутри ни звука, толкает дверь бедром и встречает сопротивление. Он что, забаррикадировался изнутри? Она бы не сказала, что такие выходки не в его духе.