Особое чувство собственного ирландства

Врачи все поняли превратно. Не спал я на сквозняке. Никогда на сквозняке не сплю. Все окна у меня в спальне закрыты накрепко, чтобы, пока сплю, не влетали громадные косматые мотыльки и не кусали меня в шею. Альтернативная целительница тоже неправильно поняла. Сказала, что боль в основании шеи — подавленный гнев. Посоветовала колотить подушки теннисной ракеткой и орать во весь голос: «Поделом тебе, очень гадкая ты личность!» Но я и так по шесть раз на неделе пинаю по дому бобовый пуф и обзываю его куда худшими словами.

Зато старик в автобусе все понял как надо. «Вы недавно записались в библиотеку?» — спросил он. Такие вот туманные вопросы задает подозреваемым в убийстве Эркюль Пуаро. «Скажите мне, дрюжёчек, когда вы в последний раз посещали слоновник в Честерском зоопарке?» «Ну и вот, — сказал старик. — Теперь все понятно. Вы на прошлой неделе получили читательский билет, а затем начала пошаливать шея». Это все потому, что книги на полках так стоят, объяснил он. Названия написаны на корешках, и приходится наклонять голову, чтобы их прочесть. «Противоестественно это».

«Я вам вот что скажу, — промолвил он. — Сестре пришлось бросить покупать кассеты с оперными записями — по той же самой причине. Она, хаживаючи в библиотеку по утрам, портила себе шею, эдак голову-то если наклонять. А потом поверх этого усугубляла себе всё в музыкальном магазине, где названия на кассетах-то с Паваротти тоже боком». Сказал, ей с ее шеей понадобилось в Лурд ехать, и с тех пор сестра ни единой книги в библиотеке не взяла и ни единой кассеты не купила.

Должен быть из этого выход. Мы изобрели весы, способные отличать банан от брюссельской капусты. Умеем опускать крошечные фотокамеры людям в горло и делать откровенные снимки фолликулов. Не должно быть такого, что взрослые дееспособные люди расхаживают по библиотекам и книжным магазинам, выглядя при этом как потерпевшие с хлыстовой травмой.

Возможный вариант — электрическая каталка. Укладываешься на бок, размещаешь голову на подушке. Затем ездишь взад-вперед по проходу между стеллажами, без всяких усилий читая названия. Если у библиотек туго с деньгами, я не против возлежать на более дешевой модели, которую катает обученный сотрудник. Верхние полки можно разглядывать, применяя перископ. «Келлская книга» вон лежит себе прекрасненько плашмя. Ничьего здоровья сроду не испортила.

Верните пластинки

Нет больше долгоиграющих пластинок. Стоило отвернуться на секунду — и кто-то успел объявить их устаревшими, пока я смотрел в другую сторону. «Простите, можем предложить только на кассете или си-ди». Не хочу я ни кассету, ни си-ди. Дайте мне чудесный, здоровенный долгоиграющий двойной альбом с цветными фотографиями посередке, на которых под пальмами сидит Эрик Клэптон[159].

Кассеты и диски слишком мелкие. Их не вынешь из сумки в автобусе и не поглазеешь на потрясный разворот «Тощей Лиззи» в туре «Живьем и опасно»[160]

, с дымом, разноцветными огнями и ревущей толпой. Прекрасный был способ показать свое свежее приобретение. Делал вид, что проверяешь картинки на конверте, а на самом деле объявлял всему миру: «Смотрите на меня. Я суперкрут, гляньте, что я купил!» И бесплатный буклет хочу. У меня обалденный в «битловском» альбоме «Отпускай». До сих пор его читаю. Хочу тексты на конверте, которые писали люди, напрямую закороченные на Луну. На ранних альбомах «Роллинг Стоунз» я не понимаю ни слова. Обожаю их читать. Люди когда-то спрашивали: «Можно посмотреть твои пластинки?» А затем усаживались на пол и пытались перечислить всех, кто нарисован на обложке «Сержанта Перца». Так, бывало, увлечешься, распаковывая альбом и читая надписи на конверте, что саму пластинку не ставишь еще час-другой.

К кассетам дайте мне бесплатное увеличительное стекло. Мелкий шрифт на них мельче даже того, каким набирают специальные предложения на спичечных коробках. Купил я тут одну запись «Квин», так на ней фотография Фредди Меркьюри меньше марки за 32 пенса. Дайте мне имя и адрес человека, решившего, что альбомы больше не нужны никому. Хочу написать этому человеку и сообщить ему, что мне не нравится чувствовать себя устаревшим. И уж раз на то пошло, дайте мне имя и адрес человека, решившего отменить скорость 78 оборотов у проигрывателей. Я обожал наблюдать, как бешено крутится вертушка. Выстраивал на ней своих человечков из «Саббутео»[161] и включал. Помяните мое слово. Книги — на очереди. Мы все понесем домой крошечные микрофильмы — и куда деваться тогда? Заварник на микрофильм не поставишь.

С концами

Ни книги, ни записи я больше не одалживаю. Слишком уж трудно добывать их обратно. Жалко, нету профессиональной группы захвата в «Золотых страницах». Просто выдаешь им названия книг и адреса тех, кому дал почитать. С придыханием говоришь в телефонную трубку: «Делайте что придется, только верните их».