Острова среди ветров

Понятно, что белые колонисты старались держаться как можно дальше от этого столь неприятного дерева. В труде Адриена Кэстеля «Флора Гваделупы» («Flore de la Guadeloupe»), Париж, 1954 г., я нашел упоминание о том, что одним из королевских повелений 1783 года предписывалось истребить все манцинеллы вокруг селений. Автор добавляет, что это повеление «…утратило силу».

Между тем совершенно ясно, что опасное дерево сейчас отвоевывает себе новые территории. Об этом свидетельствует старое протестантское кладбище на Сен-Бартельми. Возможно, мне посчастливилось, что я попал туда в страшно засушливый сезон, когда испарения растений бывают минимальными, и не было основания опасаться, что на тебя упадет капля дождя или росы с веток, которые приходилось осторожно раздвигать в стороны, чтобы разглядеть надписи на могильных плитах.

СУХОПУТНЫЕ КРАБЫ

Было это еще во время моей первой поездки на Мартинику. Из Фор-де-Франса я отправился на юг, в лежащий в десяти километрах от столицы маленький городок Ле Ламантин. Кругом все было ново и интересно. Но больше всего мне хотелось посмотреть мангровые болота. Судя по карте, они находились в бухте у самого городка.

Автобус остановился на площади. Оттуда грязными городскими улочками, а затем проселочными дорогами и тропками я направился к речке, искусственно отведенной в уже полувысохшие мангровые заросли. Почва была болотистой, но не настолько, чтобы скот не мог здесь пастись. Взад и вперед стрелой проносились североамериканские береговые ласточки, готовившиеся к перелету на север. То тут, то там прыгали «белоглазые» птицы, похожие на черных дроздов. Здесь их так и называют: на французских островах — «мерл», а на британских «блэкбёрд». На самом же деле это ткачики.

В кустах ризофоры (Risophora) порхали яркие бабочки «монархи». Позднее я узнал, что эта дневная бабочка, известная в Северной Америке своими постоянными осенними перелетами на юг и весенними на север, в Вест-Индии представлена многими географическими расами. Здесь она живет постоянно.

Это в воздухе. А на земле вокруг луж у насыпей нового русла реки копошилась всевозможная ползучая мелочь. Издали казалось, что здесь хозяйничают жужелицы и прочие жуки — обычные обитатели илистых берегов речек и озер. И по неопытности я сперва так и подумал. Но, разглядев их поближе, я записал в своем блокноте: «Тысячи крабиков-боксеров возле луж!» И прибавил: «Значит, никакие не жужелицы!»

Повсюду виднелись маленькие норки. И быстроногие крошечные крабики, почувствовав колебание почвы под тяжелой поступью чудовища в хаки, спешили юркнуть в свои убежища. Целые полчища их, растопырив клешни и выпучив глаза, обращались в бегство.

Этих крабов называют боксерами или еще крабами-манящими. Таким названиям они обязаны одной из своих клешней. Она необычайно велика, почти такая же, как и весь крабик.

Самка пользуется обеими клешнями как нормальным орудием: она копает ими почти метровой длины подземные ходы и использует их, когда ест разложившихся животных и растительные организмы.

Самец же при еде помогает себе только одной маленькой клешней. Большую, совершенно не пригодную ни для земляных работ, ни в качестве вилки, он держит вытянутой перед собой — точь-в-точь как боксер, выставляющий вперед кулак для защиты лица. Но зато эта клешня очень помогает ему в период спаривания.

С одной стороны, ею удобно драться, с другой — она играет важную роль при ухаживании за представительницей слабого пола. Влюбленный приподнимается, вытягивает призывным жестом свою гигантскую клешню и растопыривает ее во всю ширь. Потом он опускает ее. Если самка не подает ответного сигнала, самец, пробежав небольшое расстояние, вновь приподнимается, простирает клешню и вновь манит свою возлюбленную. Так продолжается до тех пор, пока она не капитулирует или пока ему не помешает другой «ухажер»…

Тут-то и начинается настоящая проба сил. Самец бьет своей гигантской клешней по такой же клешне соперника. Оба всеми силами стараются лишить противника его оружия. Но если клешня и сломается, то это отнюдь не катастрофа. Крабы быстро восстанавливают утраченные части тела. Они неоднократно меняют панцирь, а вместе с ним отрастает и новая клешня. С каждой линькой панциря она увеличивается.

Забавно, что при этом маленькая клешня растет быстрее утраченной большой. В результате самец, бывший, так сказать, «правшой», становится «левшой». Его прежняя клешня-«вилка» превращается в орудие драки и сигнализации. Новую же он использует при еде и для рытья норок.

Я наблюдал крабов-боксеров по всем берегам Карибского моря, кроме скалистых, конечно. Устраивает их и мокрый песок, но в нем эти крабики живут не такими многочисленными колониями, как в илистых мангровых болотах. Если же встретишь норки больших размеров где-нибудь в глубине острова, то, как правило, можно считать, что они вырыты «настоящими» антильскими сухопутными крабами — Gecarcinus ruricola. В противоположность крабам-боксерам днем они не показываются. Зато ночью все кругом буквально кишит ими.