Острые края

– Прекрасно! – Шев, скорчив гримасу, попыталась выдуть кровь из носа. – Могу я участвовать в голосовании?

– Прихвостни не голосуют, – сказала Джавра.

– И даже если бы ты могла голосовать, – умиротворяюще добавил Жужело, пожимая плечами, – нас ведь трое. – Голосование сложилось бы не в твою пользу.

Шев запрокинула голову и уставилась в равнодушное серо-стальное небо.

– В этом-то и есть главная проблема всей распроэтакой демократии.

– Значит, решено! – Жужело хлопнул в ладоши и по-мальчишески подпрыгнул от избытка энтузиазма. – Будем трахаться прямо сейчас или?..

– Лучше немного отойти отсюда, пока еще светло. – Джавра взглянула на запад поверх трупа своей старой доброй подруги Гольин. – До Карлеона неблизкий путь.

Жужело нахмурился.

– Сначала в Тонд, чтобы я мог полноценно рассчитаться с тобой.

Джавра выпятила грудь и повернулась к нему.

– И слышать ничего не хочу. Первым делом нужно разделаться с Бетодом.

Тяжело вздохнув от беспредельной усталости, Шев села наземь около лужи, подняла окровавленную тряпку, которой уже пользовалась, и старательно выжала ее.

– Я настаиваю! – громыхнул Жужело.

– Нет, это я настаиваю, – прорычала Джавра.

Они, будто сговорившись заранее, кинулись друг на дружку, упали и, сцепившись переплетенными конечностями, покатились по мокрой земле, забыв о всякой пристойности, извиваясь, колотя кулаками и коленями, рыча и отплевываясь.

– Это ад. – Шев уронила голову на руки. – Это ад.

Кому-то сильно не везет

Вестпорт, весна 580 года

Канто Сильвин доел утренний ломоть хлеба с медом, облизал палец, этим же пальцем собрал все крошки на тарелке в одну кучку, втянул их в рот и улыбнулся. Тихая радость каждодневного порядка. Мофис ставил порядок превыше всего. Канто старался брать в пример поведение и привычки влиятельных людей. Возможно, он полагал, что это когда-нибудь позволит ему сравняться с ними. Тем более что никаких иных идей на этот счет у него не имелось.

Потом он заметил, что уронил каплю меда на рукав, и нахмурился.

– Проклятие! – Мофису это не понравится – он весьма придирчив к внешнему виду, – но задерживаться уже нельзя, потому что иначе он опоздает. Из всех недостатков клерков Мофис сильнее всего ненавидел опоздания. Он поднялся, изо всех сил стараясь сделать это беззвучно, но ножки стула, конечно же, зацепились за неровные половицы, и шум получился изрядным.

– Кантоларус! – прошипел в соседней комнате голос Мими, и Канто содрогнулся. Полным именем его называла только мать. Только мать и жена, когда хотела устроить ему сцену. И тут же она вошла в комнату с сыном на руках. Глаза у нее были серьезными, а между бровями пролегла небольшая морщинка, которая очень нравилась ему до женитьбы, но за прошедшие с тех пор месяцы полностью утратила свою привлекательность. Начать с того, что эта морщина впервые появилась, когда она рассказывала ему, какой будет их жизнь, когда они поженятся. Теперь она появлялась, когда жена говорила ему, что их жизнь на самом деле получилась совсем не такой, как они рассчитывали.

– Что, любовь моя? – спросил он тоном, который должен был и развеселить жену, и успокоить, но не преуспел ни в одном, ни в другом.

– Сколько еще времени, по-твоему, нам придется оставаться здесь?

– Ну, определенно до тех пор, пока я не вернусь с работы! – Он нервно хихикнул.

Жена не улыбнулась. Зато морщинка сделалась глубже. Над головами что-то громко стукнуло, а потом донеслась трескотня возбужденных голосов, и Мими выразительно возвела глаза к потолку. Вот, дернула же нелегкая этих ублюдков затеять свару именно сейчас. Был бы Канто хотя бы наполовину мужчиной, он поднялся бы туда и поставил бы скандалистов на место. Так сказала ему Мими. Но Канто не был мужчиной даже наполовину. Это тоже сказала ему Мими.

– Вроде бы предполагалось, что мы проживем здесь недолго, – сказала она, и их сын потянулся, задрожав всем телом, как будто хотел взвалить дополнительную вину на слабеющие плечи Канто.

– Я знаю, и так оно и есть, да, так оно и есть! Но… но сейчас мы еще не можем позволить себе ничего лучшего. Моего жалованья не хватит…

– В таком случае, или пусть твое жалованье увеличится, или найди себе более высокооплачиваемую должность. – Морщинка сделалась еще резче. – Кантоларус, теперь ты отец. Ты обязан потребовать то, что тебе положено. Ты должен хоть здесь проявить себя мужчиной.

– Я мужчина! – огрызнулся он очень злым, но увы, совершенно женским голосом. Пришлось сделать усилие, чтобы говорить пониже. – Меня скоро повысят. Мофис обещал.

– Он обещал?

– Разве я этого только что не сказал?

На самом деле Мофис не разговаривал с ним уже три месяца, что следовало понимать как бескровную кару за мелкую ошибку в одном из вычислений.

Сердитый хмурый взгляд Мими сменился столь же хмурым подозрительным взглядом, и Канто решил было, что одержал победу, но, похоже, поторопился.

– Он это уже обещал, – проворчала Мими, слегка встряхнув их сына. Младенец был поистине великаном. – Но так и не сделал.