От грозы к буре

А обиднее всего то, что за это время ни войн особых не было, ни нашествий могущественных соседей. Сами во всем виноваты. Простор, чистота и свет царили в доме только до тех пор, пока семья дружной оставалась. Теперь же понастроил каждый клетушек и норовит вытеснить соседа из такого же закутка, как и свой.

Словом, много чего хотелось бы сказать Константину, но тогда уж больно долго говорить пришлось, а этого допускать нельзя. До ума лишь краткая речь доходит, длинная все больше до нервов норовит достать, да и время поджимало. Не хватало еще, чтоб к утру переполошился народ, увидев, что Мстислав еще не вернулся. Однако кое-что сказал, не утерпев:

— Сам посмотри, сколько уже земель немцы поганые у полоцких князей оттяпали, сколько селищ вместе с городами под свою руку взяли. Где Герцике? Где Кукейнос? Все рижский епископ со своими крестоносцами отнял. Раньше нам Литва немытая дань платила, а теперь русичи сами подарки ей сулят, лишь бы та в набег не пошла. На юг обернись — то же самое все. Где Тмутаракань? Где пути торные по Дону? Почему Белая Вежа в запустении — или не нужна никому? Куда былая киевская слава ушла — в распри и в раздоры, в споры бесконечные о том, чья очередь на великом столе сидеть. А какой он теперь великий? Кто сильнее, тот и прав. Позови ныне всех Киев, кто его повеление послушает? Хотя да, — тут же поправился он. — Ныне в кои веки послушались и всю Русь собрали воедино, но против кого? Да против своих же, против Рязани! — воскликнул отчаянно.

— Ну, тут мы, конечно… — засопел смущенно Мстислав, но нашелся: — А ты и сам виноват. Горд очень. Прислал бы людишек своих к черниговцам, виру предложил бы уплатить да пояснил бы, как оно все на самом деле было. Глядишь, и прислушались бы твои соседи. Усопших-то все едино — не воскресишь, а за покойников идти мстить — еще больше мертвяков плодить. Хотя и без этого иной раз нельзя, — подумав, добавил он рассудительно. — Но это ежели вовсе чужой кто, а вы же все Святославичи. Одна братия, хоть и в шестом колене.

— В пятом, — поправил Константин.

— Тем более, — охотно согласился Мстислав.

— Да посылал я… один раз.

— Мало. Надо было еще, — горячо произнес Мстислав. — Смирил бы гордыню и послал еще разок.

— Нет во мне гордыни, — хмуро откликнулся Константин. — Я бы и десять раз послал, только людей жалко. Мне же их всех на санях назад воротили мертвых да грамотку приложили. А в ней слова из священного писания: «Не мир, но меч».

— Не знал, — растерялся Мстислав. — Сызнова мне ничего не поведали.

— Теперь ты и сам видишь, как они лихо тебя окручивают. Ныне же и вовсе половцев зазвали, чтоб Рязань с юга под вздох ударить. Снова селища заполыхают, небо над княжеством от пожарищ черным станет. Ну, ладно я, а народ-то за что?!

— Принято так, — осторожно заметил Удатный. — Исстари повелось, так чего уж тут?..

На душе у него, и без того мятущейся после всего услышанного, стало совсем сумрачно — из двух орд приглашенных степняков одна была как раз на его совести.

— Кем принято?! — возмутился Константин. — Если плохо оно — возьми да отмени. Я, когда ко Владимиру с Муромом шел, ни одного дома не зажег. Всей рати своей сказал: коли что худое с кем из смердов содеете — на сук сразу вздерну.

— И послушались? — скептически осведомился Мстислав.

— Поначалу нет, — не смущаясь, ответил Константин. — В первом же селе двое, куражась, бабу ссильничали, а мужика, который заступаться полез, на мечи посадили.

— Ну вот, — удовлетворительно заметил Удатный. — Все по старине. Им что хочешь говори, все равно они за свое.

— А я не говорил, — буркнул рязанский князь. — Княжье слово — золотое слово. Раз обещал — делай, иначе веры не будет.

— Вздернул?! — ахнул Мстислав. — И не жаль?! — и непонятно было, то ли он восхищается, то ли осуждает, то ли все вместе и не поймешь — чего больше.

— Тут же, — жестко отрубил Константин. — Прямо за околицей села, на ближайшем дубу. А чего их жалеть? Дрянь людишки. Хороший человек насиловать не станет, даже если полную власть иметь будет. Совесть не позволит. Да и не мог я их пожалеть, даже если бы и захотел. Кто сам свое слово нарушает, чего от других ждать может?

— Силен ты, рязанец, — уважительно произнес Мстислав.

— И еще одно, — заторопился Константин, спохватившись, что время неуклонно к рассвету движется. — Ты сказал, что жить по старине надо. Так ведь и я того же хочу. Раньше ведь как — один был великий князь. Сидел в Киеве, всеми правил, и все его слушались. А ныне что? Мстислав Романович хоть и сидит там, но кому он повелеть может? А я предлагаю совет всех князей собрать…

— Совет править будет еще хуже, рязанец. Уж ты мне поверь. Ныне на тебя, хм… — Мстислав кашлянул скептически и покосился на своего собеседника.

Тот молчал.

«Вроде не обиделся», — подумал Удатный и продолжил:

— Словом, в поход этот мы никогда сообща бы не вышли, если б не епископ Симон. Все галдели да прикидывали до поздней осени. С тем и разбрелись бы, так ничего и не решив.