От грозы к буре

— Я не о нем — о ней думал, — честно произнес Константин. — Боялся, что больно ей сделаю. И потом, пусть не самолично, но все равно, ответ на мне, как на князе, за смерть его. И кем я перед ней предстал бы — убийцей ее мужа? От такого до самой смерти не отмыться.

— Чудной ты, рязанец, — хмыкнул недоуменно Мстислав. — Никак я что-то в толк не возьму, чего ты сейчас от меня хочешь? Почто позвал?

— Оправдаться хотел да объяснить все как на духу.

— Ну, считай, что объяснил и оправдался. А что ты не досказал, — и лукавая усмешка плутовато скользнула в русую бороду Удатного, — то мне Ростислава поведала. И про водяного сказывала, и про то, какой ты есть. Потому и сижу тут, а иначе говорить с тобой и вовсе бы не стал… Ну, ладно. С этим все. Дале-то что?

— А какой я есть? — затаив дыхание, спросил Константин. — Что она сказывала-то? Ты уж тоже, как на духу, Мстислав свет Мстиславич. Не томи душу, скажи без утайки.

— Ишь какой хитрый, — громогласно загрохотал смехом, хотя и несколько фальшивым, галичский князь.

Впрочем, он тут же умолк и смущенно кашлянул.

— То не для твоих ушей. Она передо мной как на исповеди, а это — сам понимаешь — святое. Одно лишь могу поведать — плохого там ни слова, ни полсловечка не было. Ты лучше продолжай, что сказать хотел, — ушел он от щекотливой темы.

— А чего тут говорить-то, — пожал плечами Константин. — Мира я хочу — неужто не ясно? И не только мира. Не тем мы сейчас занимаемся. Тут враг страшный чуть ли не на пороге стоит, а мы меж собой грызться продолжаем.

— Что за ворог? — построжел лицом Мстислав.

— Да ты и сам небось слыхал от гостей торговых про безбожных татар, кои ныне начали всю хорезмийскую страну зорить нещадно.

— Так, краем уха, не боле. Да и не любитель я купчишек слушать. Не мое это, — сознался Мстислав и полюбопытствовал, не утерпев: — А что, и впрямь они так сильны?

— Не то слово. Они свое войско не на тысячи — на десятки тысяч делят. Называют каждую тумен.

— Одному человеку таким скопищем, пожалуй, тяжко командовать, — как практик, заметил Мстислав.

— Тысяцкие у них тоже имеются, как и у нас, — поправился Константин. — И сотники есть, и десятники тоже.

— А-а-а, ну тогда ничего — управятся, — успокоенно отозвался Удатный.

— И таких туменов у них больше двадцати[94], — вздохнул рязанский князь.

— Ого! — присвистнул Мстислав. — И вправду силища. Но о них нам думать рано. Сам помысли, где Хорезм, а где мы.

— Вот и шах ихний Мухаммед тоже так думал, — заметил рязанский князь. — Теперь кается, поди, да поздно.

— То шах, а то мы — Русь святая, — поучительно поднял палец Мстислав. — К нам они ежели и придут когда-нибудь, так и уйдут несолоно хлебавши. Не родился еще тот ворог, который Русь бы одолел, — добавил грозно.

— Может, и не родился, — вздохнул Константин, пытаясь припомнить, в каком именно году появился на свет разоритель Руси хан Батый.

Вроде бы уже должен был — не двадцатилетним же он на Русь пошел. К тому же не первая это у него кампания была. Он до того успел всю Волжскую Булгарию разорить. Хотя какая разница. Не в нем же дело. Его не будет — иной придет. Если память не подводила, к пределам Рязанского княжества сразу тринадцать чингизидов подкатили. И какое имеет значение, кто именно во главе того войска стоял или стоять будет.

— Только в одном случае мы их побьем, — добавил Константин веско. — Если все заодно встанем.

— А как же иначе? — искренне удивился Мстислав. — Только так.

— Что-то не вижу я единства этого, — буркнул рязанский князь.

Ему еще много чего хотелось бы сказать. Например, о том, как бездарно былая слава Руси ныне проворонена. Это когда-то воитель Святослав громил Хазарский каганат, когда-то Вещий Олег прибивал свой щит к вратам Цареграда. Все это было, никто и не спорит, но когда?! Уж больно много воды с тех пор утекло. Считай, двести лет без малого грызутся потомки Рюрика за свои вотчины — все делят их и никак поделить не могут.

Результат же налицо — ныне о Руси в Европе и не слышно вовсе, будто и нет такой страны. Могущественная держава, породниться с которой считали за великую честь короли Венгрии, Польши, Норвегии, Чехии и Франции, незаметно превратилась в кучу княжеств. Да, куча большая. Можно сказать, огромная. А что толку? Кучи, они разные бывают. В иной, кроме самих ее размеров, да еще запаха, вовсе ничего хорошего нет.

А ведь государство, точно так же как и любой дом, в постоянном уходе и заботе нуждается. Не гляди, что когда-то твои предки построили его прочным на диво да красивым на загляденье. Время все рушит безжалостно. Стоит лишь упустить годы, и обратно их уже не вернешь. Присмотрись внимательно: уже и тут и там щели появились, и крыша протекает кое-где, и пол подновить не мешает. Не маши лениво рукой, мол, на наш век хватит. Точно ли хватит? Но даже если и так — о детях твоих кто подумает? А ведь им здесь жить после тебя…