От грозы к буре

— Но сразу скажу и повторюсь — только за зло кровавое. За веру я его пальцем не трону. Разве можно гонения на людей за такое устраивать? Христос ведь как учил — лаской надобно. Он прощать всех заповедовал и не семь, а семижды семь раз. Если бы тот же отец Варфоломей с уговорами да со словом мягким к ним обращался, то и вовсе ничего бы не было. Он же их адом постоянно пугал да муками вечными, а потом и вовсе тех, кому они поклонялись, порубил топором. Гоже ли со святыней, пусть и чужой, так поступать?

— Так-то оно так, — протянул Мстислав. — Но все же с князьями ты…

— Обожди, княже. Сейчас и до князей дойду. Ведомо ли тебе, как я с Ингварем Ингваревичем под Коломной обошелся?

— Конечно, ведомо. Убег он от тебя. Ныне раны вскрылись, так заместо него Роман в дружине Мстислава Святославовича едет.

— Вот брехуны какие! — всплеснул возмущенно руками Константин. — Живой он был и здоровехонький под Коломной. И ран у него никаких не было. Только я с ним, как стрыю подобает, поговорил по душам, усовестил, что, мол, негоже ворогов на Русь наводить да села рязанские с градами разорять. Потолковав же обо всем этом, обратно в Чернигов отпустил. Об одном лишь просил — подумать как следует. Хороший он — чистый, справедливый, добрый. Таких обижать негоже.

— А он? — заинтересовался Мстислав.

— Выполнил он мою просьбу — подумал. Обо всем подумал, как следует поразмыслил. Аккурат месяц назад окончательно решился обратно вернуться и Переяславль-Рязанский из моих рук принять, да на беду свою мыслями этими с Мстиславом Святославовичем поделился. Тот воспретил. Ингварь за свое. Его слуги княжьи под стражу взяли. Подранили же, когда он из полона уйти попытался. Хотел черниговец поначалу следующего брата — Давыда взять, но тот во всем воле старшего послушен, потому и пошел благословления испрашивать. Ингварь же сказал: «Нет тебе моего дозволения на Рязань с ратями черниговскими идти». Давыд в отказ. Третьего же Ингваревича — Романа, который погорячее, чем второй, к старшему брату и вовсе не пустили. Не знаю, сколько они его умасливали да уговаривали, но думаю, недолго. Властолюбив мальчик оказался — легко поддался на посулы.

Рассказывая все это, Константин еще раз мысленно похвалил себя за то, что в свое время не поскупился, когда разведку заводил. Съедала она, конечно, изрядно, что уж тут. На гривны, которые бойцам невидимого фронта утекали, можно было бы запросто лишнюю полутысячу дружинников нанять, да и то еще осталось бы малость. Но дружина дружиной, а разведка разведкой, как сказал Вячеслав, прикидывая, какое денежное содержание им платить надо. У Константина от названной им цифры поначалу чуть глаза на лоб не полезли, но друг-воевода, как выяснилось, не просто ее с потолка взял. Он лист бумаги извлек, сверху донизу мелким почерком исписанный, и на стол его молча положил.

— Давай вместе смотреть, где подсократить можно, — предложил миролюбиво.

Часа четыре они потратили тогда, выискивая возможность экономии. Правда, нашли, не без того. Получилось в конечном итоге аж на целых двадцать пять гривен дешевле.

— А времени-то сколько вбухали, — прокомментировал насмешливо Вячеслав. — И стоило из-за четвертака столько возиться?

Зато теперь Константин, можно сказать, во всеоружии перед Мстиславом сидел и четко знал — кто, что, где, с кем и как. Одно плоховато было — порой данные уж очень сильно запаздывали. Российские дороги, точнее, практически их полное отсутствие, знаете ли…

Впрочем, чаще всего особых неудобств от этого не возникало, но иногда…

— Чудно мне все это слышать, — пробасил Мстислав настороженно, не понимая, откуда может все это знать загадочный рязанец. — Ничего ж не ведал, веришь?

— Верю, — твердо ответил Константин, уточнив: — А вот им — нет. Вышли они из веры моей. Лишь тебе одному во всем верю. Но ты дальше слушай — про повешенных. Только поначалу расскажу тебе, что они там вытворяли. Одно мое село они целиком сожгли. Кто из огня выскочил, те босиком по снегу, в чем мать родила, в Залесье ушли. А черниговцы через неделю сызнова пришли, опять все крушить да ломать стали. Окрестить, говоришь, хотели? Так они даже не пытались. И еще одно. Прежде чем до смердов беззащитных добраться, князья сторожу мою повырезали напрочь, которую я для защиты людишек поставил. Десять дружинников рязанских под копьями, стрелами да мечами черниговцев и новгород-северцев полегли. Это как?

— И о том я не знал, — обескураженно развел руками Мстислав.

— А невыгодно было сказывать, вот и не говорил тебе никто! Всем же ведомо, что ты за правду, за истину стоишь, что ради них можешь и на зятя пойти, чтобы честь на Руси блюлась! Кто ж тебе правду ненужную скажет?! — разошелся Константин. — И о том, что Ярослав твой, едва с постели начав вставать, тут же принялся во Владимире козни мне чинить, народ на измену подговаривать, тоже, поди, не слыхал?!

— Тут ты сам виноват, — тяжеловесно брякнул Удатный. — Не надо было ему под Коломной раны перевязывать да нянькаться, — и замолчал смущенно.