От Орла до Новороссийска

Горели склады, бросая причудливые отсветы на окружающую местность. Пахло гарью. Около гавани было приказано оставить наших лошадей. Это был тяжелый момент расставания человека с существом, с которым он как-то сроднился, с которым многое вместе пережил и которое было верным товарищем в трудные минуты. Многие прослезились. Оставленные лошади продолжали идти вслед за своими хозяевами. Командир не выдержал этого напряжения и застрелил своего коня. Прощаясь со своим Мишкой, я тоже всплакнул и расцеловался с ним. Он, по своим силам, старался служить мне верой и правдой. В эту ночь по Новороссийску, как призраки, бродили табуны бездомных лошадей, ищущих своих хозяев.

На молу тысячеголовая толпа мучительно медленно продвигалась к пришвартованным пароходам, где происходила погрузка. Вдоль мола шел довольно широкий барьер, около метра высотой. Взяв свои вещи, я взобрался на него и пошел по нему, обгоняя всех. На меня кричали, но я не обращал на это внимания. Таким образом я добрался до парохода, на который должен был грузиться наш полк. Это был довольно большой транспорт «Св. Николай».

В это время на него происходила погрузка другого полка. Около трапа стояли два офицера с револьверами в руках и пропускали только солдат и офицеров своей части. Многие из других полков пытались проникнуть вне очереди, но их не пускали, несмотря на скандалы, которые они устраивали. Моя попытка тоже окончилась неудачно. На все мои уверения, что наш полк тоже грузится на этот транспорт, мне решительно отвечали: «Когда будет грузиться твой полк, тогда и ты погрузишься, а пока жди».

Чтобы не стоять и не быть на дороге, я забрался под трап и решил там ждать подхода нашего полка. Перед этим был день бурных переживаний, эту ночь мы не спали. Присев, я сразу же заснул. Проснулся от каких-то криков и стука. Первой мыслью было: неужели наш полк погрузился и я теперь останусь один?

Пока я спал, ночь кончилась, начинался рассвет. Шла погрузка нашего полка. Командир полка стоял наверху, около пароходных перил, и следил за происходящим. Увидев меня, он направился ко мне, улыбаясь. Вдруг выражение его лица изменилось, улыбка исчезла. «Что с тобой? Ты весь в крови», – сказал он, подходя ко мне. Только тут я заметил, что один бок моей шинели густо пропитан кровью. Видно, под трапом у меня было неподходящее соседство. Наверное, там лежал раненый или мертвый, рядом с которым я проспал часть ночи. Жалко было мою новую шинель из русского солдатского сукна. В Батайске перед самым отступлением ее сшили для меня по мерке в нашей полковой швальне. Она мне казалась такой красивой и шикарной, а теперь ничего другого не оставалось, как выбросить ее в море.

Все трюмы парохода были уже до отказа набиты. Нашему полку оставалась только палуба. Усталые люди рассаживались где попало. Нас несколько человек устроилось в подвешенной спасательной шлюпке. С этого места было хорошо видно все, что происходит вокруг. У причалов уже не было кораблей, наш «Николай» был последним. А на берегу еще толпились тысячи людей, жаждущих уехать из Новороссийска. Оттуда доносился какой-то тревожный гул, там что-то кричали, махали руками. В городе изредка раздавались выстрелы.

На внешнем рейде был виден английский дредноут «Император Индии», который, как представитель тогдашней владычицы морей Великобритании, спокойно и внешне безучастно наблюдал за всем происходящим вокруг.

Невольно напрашивается сравнение с другой человеческой трагедией. В начале этого столетия на острове Сицилия, около города Мессина, произошло большое землетрясение. Город был разрушен, были сотни убитых и тысячи раненых. Русская эскадра, находящаяся в плавании в Средиземном море, недалеко от Мессины, узнав о несчастье, сразу же направилась туда. Землетрясение еще не прекратилось, еще продолжались колебания почвы. Грозила возможность повторного землетрясения. Несмотря на это, русские моряки, не задумываясь, высадились и начали помогать пострадавшим: откапывали засыпанных из-под развалин, перевязывали раненых, кормили население, тушили пожары, грузили раненых, детей, женщин и стариков на свои корабли и перевозили их туда, где было безопасно. Еще до сих пор в Мессине сохранились воспоминания об этих русских моряках-героях.

В Новороссийске происходило большее несчастье, чем землетрясение в одном городе. Разыгрывался последний акт трагедии гибели Национальной России. Тысячи людей на берегу ждали спасения и помощи, но помощь так и не пришла, в то время как в Черном море спокойно и равнодушно плавали, зная о происходящем, корабли гуманных европейцев, наших бывших союзников. Эти союзники не пришли на помощь, даже несмотря на то, что ее от них ожидали те, кто до конца им оставался верным.