Отъявленные благодетели

Я кивнул и очень внимательно посмотрел на Савраса. Он такую херню лучше меня чует. Не потому что сильнее, а потому что темнее, случилось с ним что-то в том трансе, когда он на полчаса сгинул. Он не говорит никому. А может, это и рассказать невозможно. Как иной сон или грибной трип. Слова несовершенны, когда дело касается непредметного мира. Разве что стихи, метафоры, символы. Поэтому, наверно, Библия в стихах и написана. Но и там, мне кажется, между строк больше растворено, чем в самих стихах.

Я попытался сделать уверенную, нихера не испуганную рожу. Я где-то слышал, что если, например, тебе грустно, то ты как бы поржи, и настроение сколько-то улучшится. Потому что не только из человека в мир проникает, но и из мира в человека проникает, а тело человека – это тоже для человека внешнее, но с ним соединенное, поэтому если тело ржет, то и человеку внутри тела уже не так паршиво становится. Или, скажем, приучил ты тело к распорядку дня, а потом и человек внутри тела к нему привык и спать в девять ложится. Уверенная, нихера не испуганная рожа не помогла. Может, словесно? Ну-ка, Олежек, брякни что-нибудь уверенное! Я Олег Званцев, всем выйти из сумрака! Идиот. Давай смешное. Когда над чем-то шутишь, оно сразу становится маленьким, даже если большое, а ты становишься большим, даже если маленький, круговорот масштабов такой. Понятно, что это все – самообман, но тут хоть за что-то бы ухватиться, так накрыло.

Я: Саврас, чё происходит? Зло пробудилось в Средиземье?

Да, Олег. Ты еще тот юморист. Лучше б хер достал и в воздухе им поболтал, смешнее бы вышло. Метамодернизм-метамодернизм, а сам – шут гороховый со средневековой ярмарки.

Я: Саврас?

Саврас вышел из машины, присел возле меня, прижал ладонь к земле. К нам подошел Фаня.

Фаня: Херня какая-то, мужики, да? Меня тоже чуток подтетерило.

Я: Еще как подтетерило.

Саврас: Подтетерило так подтетерило.

Из машины вышли Вера и Сева.

Сева: Мужики, а чего стоим?

Вера: Что такое «подтетерило»?

Я: Накрыло.

Вера: Я не с тобой разговариваю!

Я: Ты вообще ни с кем не разговаривала!

Вера: Вот именно! А ты сразу лезешь!

Я шагнул к Вере, взял за плечи.

Я: Посмотри на меня.

Вера подняла глаза, сначала в них плясала насмешка, но чем дольше она смотрела, тем серьезнее становился ее взгляд.

Вера: Да я больше по приколу…

Я: Тогда ладно.

Вера: Что он делает?

Я обернулся. Саврас снимал с себя одежду: джинсовку, футболку, джинсы, ботинки, носки, трусы. Я прижал Веру к себе, лицом к груди. Как вор, понюхал ее круглый затылок.

Я: Не смотри.

Вера: Что происходит?

Я: Саврас пытается это выяснить.

Вера: Голым?

Я обернулся, не отпуская Вериной головы. Саврас спустился с обочины, перепрыгнул через яму и побежал в лес. Бежал он не по-человечески, свесив длинные руки вдоль туловища, наклонившись вперед. А еще он бежал очень и очень быстро. Это был транс. Фаня собирал одежду Савраса.

Фаня: Скоро вернется.

Сева: Мне страшно, я нихрена не понимаю, но все же спрошу – откуда ты знаешь?

Фаня закинул одежду Савраса в машину.

Фаня: Он, когда надолго, одежду складывает, а тут разбросал.

Вера: Тебя, Сева, только это интересует? Олег, пусти…

Я отпустил Веру, она взяла меня за руку. При этом я не хотел ее трахнуть, я хотел о ней заботиться. Айвенго, в рот-компот.

Вера: Ребята, я серьезно. Чем вас таким накрыло?

Фаня: Ну, представь: ехала ты на дачу, а приехала в Освенцим.

Вера: Мы в Освенцим приехали?

Я: Типа того. Здесь очень сильные эманации зла.

Вера закатила глаза.

Я: Знаю, что звучит дебильно, но тут словами не объяснишь. Просто очень плохое место.

Вера: А что в нем плохого?

Фаня: Чтобы на этот вопрос ответить, Саврас в лес и убежал.

Вера: Ничего не понимаю. Как это поможет?

Я: Животные такие вещи чувствуют намного лучше людей. Саврас сейчас вошел в транс и бегает голый по лесу, зайца, может, сожрет, не знаю. Он сейчас настолько близок к животному, насколько вообще может быть человек.

Вера посмотрела на меня непередаваемо.

Вера: Олег, кто вы? Куда вы едете?

Фаня: Сева, пошли в машину, музыку послушаем.

Сева: Сам хотел предложить!

Фаня и Сева запрыгнули в машину, захлопнули двери. Вера держала меня за руку. Я вздохнул и все ей рассказал.

Вера: Я поняла, что с Ангелом у тебя все серьезно, можешь не продолжать.

Я: Дело не в Ангеле.

Вера: А в чем?

Мы сидели на обочине. Я снял куртку. Солнце штурмовало зенит.

Я: Сложно объяснить.

Вера: Напрягись.

Я напрягся.

Я: Я бесплоден. Мне всегда казалось, что это неважно, но, видимо, это важно. Я вижу в тебе не свою девушку, я вижу в тебе свою дочь.

Глаза Веры сделались совиными.

Вера: Ты трахнуть меня хотел в кемпинге!

Я: Да знаю! Я тогда не понимал! Общество диктует нам определенную модель поведения.

Вера: «Общество диктует нам…»

Я: Не перебивай! Ты молодая женщина, я молодой мужчина, мы как бы по умолчанию должны друг друга хотеть, двигаться в русле либидо. Вот я и начал отрабатывать эту навязанную модель. А сегодня утром, когда ты спала в машине, у тебя слюнка на подбородок стекла, а я ее вытер и понял, что хочу о тебе заботиться как о дочери. Да я уже, блин, о тебе забочусь!