Отличник

Убежавший, исчезнувший вдруг священник, так же внезапно объявился на улице и не постеснялся, остановил Толю, потребовал денег.

– Так ведь заплатили же хорошо? – сказал Толя.

– Так это не нам. Это по счету, по ведомости. Хору, работницам. А нам? Мне с дьяконом?

Толя, доподлинно зная, что батюшке лично дали огромную пачку, чуть было не выругался, но находящиеся вокруг Толи богатые проходимцы сунули священнику еще одну пачку и тот убежал.

Эти богатые проходимцы, окружившие Толю, как наследника престола, сыпали деньгами бес счета и, конечно, имели на то свой интерес. А интерес был простой, корыстный, обвести вокруг пальца Толю, нагреть на наследии Модеста Коптева руки и положить весь барыш в свой карман. Он мне потом рассказывал, про липовые отчеты о гигантских выделенных суммах, про «откаты». Это была какая-то игра. В открытую воровали из государственного кармана, ничего не опасаясь при этом и те службы, которые об этом знали и должны были пресекать воровство, воровство не пресекали, делая вид, что так оно и надо, что все хорошо. Страшнее всего то, что и Толя вынужден был принимать во всем этом действенное участие. Но все это случилось позднее, а на поминках он сильно напился и принялся опять за свое, за свой великодержавный шовинизм:

– Ты что выпил на днях? Смотри. А то тоже во враги тебя запишу. Нам нация крепкая нужна, а не из пьяниц.

– Уместнее тебе будет трезвому об этом говорить, – намекнул ему я на то, что этот разговор мне неприятен.

– Очистим нацию от пьяниц и развратников. Ты смотри, не подводи меня. Надо создавать свои общины и возрождать былую мощь России.

Я не стал засиживаться на поминках, слушать пьяный бред его, поехал к Леониду. Леонид, как оказалось, очень хотел быть на похоронах, но его не пригласили, а он ждал приглашения и, не дождавшись, обиделся. Сидел с бутылкой, раскладывал пасьянс из игральных карт.

Как-то странно выходило, Леонид хотел пойти на похороны и не пошел, а я не хотел пойти, но там оказался. Толя очень просил, я, собственно, ради него. Толя меня благодарил:

– Я почему тебя, Димка, позвал? – говорил Толя. – Ты думаешь, гроб некому нести? Да я только бы свистнул этой выпачканной в краске братии, этим живописцам. Они бы гроб на вытянутых руках, бегом бы до кладбища несли. Но я в такой момент хочу видеть рядом с собой дорогих мне людей. Тех, на кого всегда могу опереться.

Следовательно, на Леонида Толя опираться не хотел.

– Не позвали меня, сволочи, – говорил Леонид, держа в руках бубнового короля, – ну и шут с ними. Я и сам бы не пошел. Не люблю смотреть, как людей закапывают. Вот, сижу тихо, сам его поминаю.

Не только Леонид, но и Фелицата Трифоновна, оказывается, хотела быть на похоронах и даже нарядилась и сидела, ждала приглашения. Хотя, казалось бы, с какой стати? Какой-то нездоровый интерес проявляли.

– Кто был? Как все проходило? – интересовалась Фелицата Трифоновна. – Припомни, расскажи подробности.

Я, что помнил, рассказал.

4

Произошло еще одно знаковое событие. Кирилл Халуганов, на малой сцене театра МАЗУТ ставил спектакль с участием Аруноса и Спиридоновой. Они были заняты у него в главных ролях. Ставил и не закончил. Разругался со Скорым, хлопнул дверью и ушел. Вот Семен Семеныч, наш мастер дорогой, и предложил доставить этот спектакль мне.

Впоследствии Фелицата Трифоновна говорила, что он, принимая такое решение, хотел одним выстрелом убить сразу двух зайцев. И сына чужими руками из театра убрать и моего провала ждал. Зачем? За что?

Но, как бы там ни было, случилось все иначе. Я дал согласие, предуведомив, что переговорю об этом сначала с Керей. Скорый согласился.

– Мне теперь все равно, – сказал Керя, – пусть ставит кто угодно. Хочет, чтобы ставил ты? Ставь. Никаких проблем. Ты пришел за моим благословением? Благословляю. Только со Скорым, запомни, всегда держи ухо востро.

Керя сидел у Фелицаты Трифоновны, пил и вспоминал о том. как пришел учиться на первый курс в ГИТИС и как Скорый, который учился на последнем курсе, являясь председателем общественного совета, гонял его по общежитию.

– Я тогда уже понял, что Скорый – дерьмо, в чем теперь уже убедился окончательно.

Я стал делать то, на что у Кери не хватило сил. Как важно правильно подобрать актера на роль, я понял еще в студии у Фелицаты Трифоновны. Там занимались в массе своей случайные ребята с улицы, но она, работая даже с таким материалом, используя характерные особенности каждого, подбирала им такие отрывки, в которых они, сами того не подозревая, смогли максимально раскрыться и засверкать, как бриллианты на солнце.

Они были естественны, так как каждый ощущал, что он на своем месте. Я тогда уже уяснил, что правильное или неправильное распределение актеров на роли обеспечивает успех или неуспех спектакля на девяносто девять процентов.