Отражения

Держался Авадонна соответствующе: немного скованно и без привычной вальяжности, по сторонам не смотрел, сосредоточив всё внимание на Гаапе, так что даже по жестам было понятно, что Ястребиный — главный. Несмотря на то, что карлик щеголял по заповеднику в дорогом костюме, а Гаап пришёл на встречу в грязном камуфляже.

— Хороша ли охота? — светским тоном осведомился Авадонна.

— Прекрасна, — Гаап пыхнул ароматным дымом и растянул губы в знаменитой «ястребиной» улыбке. — Шварц отыскал великолепную дичь, уже семь смердов сдохли.

— Слышал, ты дрессируешь Авдея? — обронил Авадонна.

— А что не так?

— Вас не должны видеть вместе, — поспешил объясниться карлик, опасаясь вспышки гнева.

Но её не последовало: Гаап пребывал в отличном настроении, которое ничто не могло испортить.

— Знаю, — поморщился он. — Но Авдей такой игривый, так искренне желает познать Тьму… Мне нравится доставлять мальчику удовольствие… Во всех смыслах слова.

Чувствовалось, что баал увлечён молоденьким принципалом больше, чем пытался продемонстрировать, но Ястребиный мог себе это позволить: Первородному его ранга путь к свету заказан, так что грешники лишь посмеются, узнав о новом фаворите своего баала. А вот органики…

— Из-за вашей связи могут взбунтоваться органики, — негромко произнёс Авадонна. — Я понимаю, что Авдей — бессмертный принципал, но он не должен забывать, что все его умершие предки тоже были бессмертными принципалами. — Карлик выдержал короткую паузу. — Надо объяснить мальчику, что власть устроена гораздо сложнее, чем ему кажется, а его личное бессмертие может спасовать перед ловкостью убийцы.

— Надо… — согласился Ястребиный. — И дело, из-за которого я попросил тебя приехать, как раз связано с ними, с органиками.

— Объявляем войну? — пошутил карлик.

— Не сейчас. — Гаап попыхтел сигарой, огляделся и чуть понизил голос: — Авдей хороший мальчик и высоко ценит нашу дружбу, поэтому постеснялся сказать лично… но передал через дьяка-меченосца Айзермана своё неудовольствие смертью Лаврича.

— Что значит «неудовольствие»? — не понял карлик.

— Сколько значений есть у этого слова? — поднял брови Ястребиный, удивлённый непонятливостью обычно смышлёного Авадонны.

А карлик действительно растерялся, поскольку считал историю Лаврича законченной и закрытой. И ещё считал её выгодной Первородным: предыдущий дьяк-меченосец, член Первой Свиты Лаврич оказался бешеным Сердцеедом, запятнавшим себя многочисленными убийствами детей и в конце концов погибшим от руки мстителя, двойника, рождённого в Великое Полнолуние. Скандал привёл органиков в смущение и стал очередной победой Тьмы.

— Авдей высказывает нам претензии за смерть Лаврича? — выдавил из себя карлик, сообразив, что пауза неприлично затягивается.

— Да, — кивнул Гаап, попыхивая сигарой.

— Почему?

— Потому что Ольгин — тёмный, — объяснил Ястребиный. — Ольгин — сын Великого Полнолуния, вскормленный энергией Ша и вызванный Порчей.

— Лавричу надо было внимательнее выбирать жертву и не трогать сестру Первородной, — пожал плечами опомнившийся Авадонна. — Он забыл, что Москва — не его ферма, на которой можно кормиться, как душе угодно и кем угодно. Ольгин и Порча отомстили…

— Лаврич мёртв, а бессмертный принципал органиков недоволен, — сухо перебил карлика Гаап. — Моему мальчику кажется, что его оскорбили, он стал задумчивым и хмурится, а мне не нравится, когда он хмурится. И не нравится, когда он становится обидчивым. Ты меня понимаешь?

В ответ Авадонна едва не выругался. Вслух.

В отличие от подавляющего большинства грешников, карлик был не «би-», а чётко выраженным «гетеро», о его любовных подвигах слагали легенды, но при этом он не подпускал многочисленных любовниц к серьёзным вопросам, жёстко отделяя дело от удовольствий.

И до сих пор не замечал подобного за Гаапом.

— Чего хочет Авдей? — спросил карлик, постаравшись, чтобы имя мальчика прозвучало уважительно.

— Дьяк-меченосец Айзерман сказал, что до сих пор органики не трогали Ольгина из вежливости, ждали, что мы сами с ним разберёмся. И я думаю, нужно пойти им навстречу, — ответил Ястребиный. — Авдей молод, ему понравится знак внимания.

— Молод и глуп, — добавил Авадонна.

— Да, — не стал отрицать Гаап. — Но его глупость нам на руку, а его красота и молодость меня возбуждают. И мы сделаем так, как юноша хочет.

— Конечно, сделаем, — кивнул карлик. Он уже взял себя в руки и вернулся к обычному деловому тону. — Твоё слово — закон, Гаап, но я прошу не забывать, что мальчик всё равно наш враг. День — наш враг. Органики — наши враги.

— Почему же ты не сражаешься? — усмехнулся Ястребиный.

Авадонна осёкся.