Отрочество 2

И опустело… стоит ещё большой самостройный дом в окаёме близких лесистых гор, окружённый многочисленными постройками-пристройками, сараюшками и загонами для скота. Открыты приветливо окна, колышутся занавески, виднеется самодельная мебель и всё то немудреное богатство, копившееся поколениями, дорогое даже и не ценой, а памятью. А дома уже нет… так, строение.

Папаша долго стоял бездвижно, глядя вслед удаляющимся повозкам и тихонечко молясь. Рядом Корнелиус, двое подошедших с утра невысоких мужчин гриква[63], одетые вполне европейски, и мы.

— Родня, — сказал папаша, поймав мой взгляд на гриква, — помогут.

Кивнув, не стал переспрашивать, буры немногословны, да и ни к чему знать мне степень их родства или сложные взаимозачёты. Гриква, бастеры и другие потомки смешанных союзов чаще всего селятся вместе, образуя этакие племенные союзы, и не самые слабые.

Но бывает, што селятся по соседству с белой роднёй, этакий своеобразный вассалитет выходит. Занимаются потихонечку хозяйством, торговлей или ремёслами, оказывая по мере необходимости какую-то помощь, хоть даже и с оружием в руках.

Тема очень непростая, потому как с одной стороны — родство, а с другой — британцы куда как лояльней относятся к цветным. Притом к цветным «вообще», а не только к родне.

Скорее всего, помимо родственных и вассальных связей, будут какие-то махинации со скотом, землёй и прочим имуществом. Ну… то их дело.

— Я, — нерешительно начал Санька, косясь на гриква, — подумал тут… Помнишь, нам в Училище про артиллерию рассказывали? Нет? А… да, ты тогда как раз тогда в Твери был, в командировке от газеты. В общем… лучше пойдём.

— Вот, — сказал он мне, но то и дело оглядываясь на папашу, и тыкая ногой в бревно, лежащее у дровяника, — ствол пушечный как есть! Древесина прочная, свилеватость волнами идёт, а потом — вот!

Несколько шагов в сторону, и брат ткнул ногой в лежащие под навесом желоба. Моют золотишко Ройаккеры, стал быть. Многие буры вот этак, в свободное от работы на ферме время. Золота, оно здесь чуть везде не под ногами, но не всегда выгодно прииск затевать.

— И? — чувствую себя дурак-дураком, да и папаша, судя по излишне невозмутимому виду, ничуть не лучше.

— Пушка, — совсем застеснялся Санька. Присев, он соединил половинки жёлоба и зачастил:

— Распополамить стволины, выскоблить изнутри, да хомутами железными соединить. А?! Картечью на раз точно хватит, нужно только испытания сделать.

— Уху… — Айзек присел, зачем-то потрогал ствол и задымил совсем отчаянно. Выпрямился… и это уже не пригасший мужчина, разом постаревший, а хищник, опаснее льва-людоеда.

— Мы, — блеснул он глазами, свирепо выколачивая трубку о каблук, — раньше порох сами делали. Дрянь порох, но всё для него есть, и как — тоже знаю.

Шесть пар мужских рук, привычных к работе, это немало. Часа не прошло, как раскололи несколько брёвен, из которых два пошли винтом. Гриква, Веит и Гирд[64], суетятся больше всех, и што-то мне вещует, што для них эти технологии — самое што ни на есть то! На безрыбье-то… Да и имена очень уж своеобразные, больше смахивающие на псевдонимы.

Лезет и лезет в голову всякое… заговорщицкое! Сам себя накрутил так, што чуть не каждая переглядка гриква наполнена высоким смыслом, и с большим трудом удаётся уговорить себя, што даже если и да, то мне какое дело?! Это их, ну и Ройаккеров, междусобойчик.

Сделали несколько вариантов — от относительно тонкостенной бревнины с жерлом чуть не на полведра, перетянутого канатами, до небольшой пушчонки, которую можно перетаскивать на хребте по зарослям, — гриква обтянули её кожей по какой-то хитрой технологии. С испытанием получился затык, за неимением должного количества пороха.

На творение пороха в сарайных условиях мы с братом глядели сперва со скепсисом, а потом издалека. Вышла, как и ожидалось, редкая дрянь — обычная механическая смесь селитры, серы и угля, сгорающая самым непредсказуемым образом.

— Нормально, — ничуть не смутился папаша, снаряжая первую пушку, — «Роёры» под такой порох и делали.

Толстостенность ружей пришла нам с Санькой в голову одновременно. Переглянувшись, отошли подальше, ведомые скепсисом и здоровой сцыкливостью.

К превеликому моему удивлению, все модели пушек бахнули уверенно по паре раз, не думая разлетаться на половинном заряде при стрельбе картечью. Дальше рисковать не стали, и началась подборка под…

… ситуацию…

— А как именно мы будем их применять, — озадачился Корнелиус, выпрямляясь с постнеющей на глазах физиономией.

А действительно?!

* * *

— Не воспринимайте кайзера всерьёз, господин президент, — предупредил Крюгера консул Трансвааля в Германии, — вся его риторика, все поступки сводятся к тому, чтобы расхаживать с важным видом, вставая в горделивые позы и бряцать невынутым из ножен мечом[65]. Ему хочется ощущать себя подобием Наполеона и походить на него, но без участия в битвах.

Не говоря ни слова, Крюгер остро глянул на дипломата, поправляя перед зеркалом орденскую ленту на сюртуке.