Отшельник

Поиски почти сразу же увенчались успехом, но от скуки Вадим на этом не остановился, и принялся исследовать весь груз запасливых старых вояк. Видимо, они собирались на необитаемый остров, потому что прихватили с собой множество вещей, вроде бы и не нужных на войне. Вот зачем им старый советский магнитофон «Тембр», усилитель к нему, здоровенные колонки в деревянном корпусе, и большая коробка с аккуратно подписанными катушками? Лучше бы водки пару ящиков лишних взяли вместо древнего хлама.

– Так, а это что тут у нас?

В левом рундуке, служащим кроватью, обнаружились канистры с неизвестной жидкостью – шесть штук по десять литров. На бензин или другое горючее не похоже – их никто не станет хранить в пластиковой таре, а этикетки отсутствуют. Неужели спирт? Похвальная запасливость? Но какой, этиловый или изопропиловый?

Вадим алкоголем не увлекался, а исследование решил провести чисто в научных целях. Грамотный человек всегда найдёт способ отличить отраву от качественного продукта. Достаточно отлить пару капель в стаканчик, и…

– Старые ублюдки!

Налить не успел, зато хватило сил закрутить крышку канистры, и на четвереньках наощупь, задыхаясь от рвущего грудь кашля, выбраться из кокпита на свежий воздух. Где эти сволочи умыкнули такое количество запрещённого во всём мире хлорпикрина, он уже не интересовался.

Только к утру удалось вернуться на лодку, и первое, что сделал Вадим, можно было с определённой натяжкой назвать лечением – коньяк хоть и не способен окончательно справиться с последствиями отравления, зато помогает забыть о них. И вместе с лёгкой эйфорией в голову пришла замечательная мысль. После второго взгляда и повторения лечебной процедуры она всё ещё оставалась замечательной. Что там дядя Андрей про авантюры говорил? А это и не авантюра вовсе, а очень даже верное дело со стопроцентными шансами на успех.

Но сначала стоит обсудить вопрос с московским посланцем:

– Послушай, Улыба, есть у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

– Да? – в глазах московского дворянина загорелся огонёк интереса. – Зарезать кого надо, боярин? Это мы завсегда, да только нога…

– Рана тебе не помешает, мы на лодке поплывём.

– Далеко?

– Не очень, но отсюда не видать, – улыбнулся Вадим. – Предлагаю прославиться и войти в летописи великим героем!

Улыба поморщился:

– Чтобы в летописи войти, у меня серебра не хватит. Причём монаси злокозненные чешуйками брезгуют, а за одну строчку две тысячи талеров требуют. «Приидоша Улыба на град Москов, и побиваху многих, а иных плениша.» Вот скажи, боярин, стоит это двух тысяч? И ладно бы ещё русской речью писали, так всё болгарской норовят, дабы учёность показать.

Вадим давно заметил, что устный язык в этом времени очень отличается от языка письменного, но никак не думал, что виноваты болгары. Впрочем, болгары, как и греки с румынами, являются одной из разновидностью турок, и вечно от них на Руси проблемы. Националистом себя Кукушкин не считал, но не любил ни первых, ни вторых, ни третьих. А ещё египтян. Наверное, сказывались проведённые на тёплых морях отпуска с тамошней едой и жутким несварением желудка.

Слова Улыбы, и ещё надпись на катушке с магнитофонной плёнкой, помогли окончательно сформироваться гениальному плану.

– Вот болгары и помогут нам прогнать Казимира от Москвы!

По местным меркам войско у Казимира огромное, тысячи три или даже четыре, и это не считая всевозможных подсобников вроде слуг и прочих прихлебателей. Поэтому обложили Москву плотно, что и мышь не проскочит незамеченной. И ещё этот лагерь никогда не спит, даже ночью в нём постоянно передвигаются с места на место большие отряды и малые дружины, переставляются шатры и переносятся коновязи.

Улыба на вопрос Кукушкина пожал плечами:

– Завсегда так осады проходят. Ежели на прежней стоянке шагу ступить нельзя, чтобы в кучу добра не вляпаться, так и перебираются на другую. Кому охота в нечистотах сидеть? Разве только немцам, да и то не всем. Вот фрязины, те чистоту блюдут, и даже моются два раза в год.

– Да ладно? Не может быть такого.

– Вот тебе истинный крест, боярин.

– А где может быть Казимир?

– Да везде. Он роскошных шатров не любит, потому как это первейшая цель для любого пушкаря.

– Поближе бы взглянуть, – вздохнул Вадим, в очередной раз сожалея, что запасливые старики не прихватили приборы ночного видения.

– Куда уж ближе, боярин? – удивился один из дружинников московского посланца. – И без того под самым Кремлём стоим.

Действительно, Кукушкин подвёл лодку почти к самым стенам и приткнулся к противоположному берегу, где болото не позволило литвинам расположиться слишком близко к воде. И правильно генерал сказал, что это корыто сделано браконьерами – выхлопная труба выведена под днище, и звук работающего двигателя невозможно услышать уже в пяти шагах. Лодка-призрак…

– Ладно, начинаем работать. Кто со мной по доброй воле?

Добровольцами вызвались все трое, но одного пришлось оставить с Улыбой. Остальных Кукушкин нагрузил канистрами, сам взял автомат в руки, повесил рюкзак на плечо, и произнёс традиционную фразу:

– Попрыгали!