Отшельник

Если Кукушкин хотел подколоть и смутить, то его попытка не увенчалась успехом. Военный человек, четырежды попадавший в госпиталь, излишней стеснительностью не страдает. Эка невидаль – памперсы!

– А чего ты орал на него?

– Да опоил он тебя маковым отваром с какой-то хренью, названия которой даже не знает. Похвалить его за это?

– Можно и похвалить, – согласился Иван Леонидович. – Между прочим, оба Фёдора неплохо себя показали. Надо будет наградить их как-нибудь.

– Одного.

– Что одного?

– Второго если только посмертно.

– Не понял…

– А что тут понимать? Федя, иди сюда, расскажи боярину Ивану про младшего.

По мере рассказа полковник всё больше и больше мрачнел, прекрасно понимая, что в смерти ополченца есть доля и его вины. Причём довольно большая доля. Если бы тогда не полез близко к обозу, намереваясь заснять на камеру ценные исторические кадры, то не попал бы под взрыв, и не пришлось бы двум Фёдорам принимать самостоятельные, но неосмотрительные решения.

И вообще, если взглянуть со стороны, то вся эта авантюра выглядит эталоном непрофессионализма и шапкозакидательства. Как же… офицер с боевым опытом против каких-то там средневековых папуасов… Не прислушался к тревожному звоночку, прозвучавшему после встречи с сумасшедшей бабкой Софьей Витовтовной, и получил оглушительную оплеуху. По морде. И по самооценке тоже.

– А литвины, значит, удирали? – уточнил полковник неясный момент.

– Как есть драпали, боярин, – кивнул Фёдор. – Начальные люди жизнь ценят, и бегут завсегда в первых рядах.

– Я как бы тоже начальник.

– Дык я про литвинов, – выкрутился Фёдор. – Одёжи богатые, ажно как жар-птица в перьях! Которые и в бронях, но сразу видно, что в коленках слабые. Холопов плетью охаживать, так воины великие, а как за саблю браться… тьфу, срам один.

– Небось самого Казимира прибили? – пошутил полковник.

– Это навряд ли. Где же видано, чтоб селянин с посохи великих князей убивал?

– Ну, ты у нас уже не простой селянин, а почти что дружинный вой князя Беловодского.

– Это да, – согласился Фёдор. – Тогда как бы и по чину… Но не разглядел я, больно грязью заляпались те литвины когда от Москвы убегали.

– С чего они так драпали?

Кукушкин смущённо хмыкнул и признался:

– Да мы тут немного повоевали…

– Как это немного? – возмутился подслушивающий у входа Волчок. – Столько народишку притопили, ажно вода в реке на полтора аршин поднялась.

– В самом деле? – не поверил Иван Леонидович.

Вадим молча кивнул, и вот это как раз убедило полковника. А Волчок продолжил:

– Мы и вас-то встретили, потому что решили от Москвы подальше уйти. Надоело от беглых отстреливаться – не бежится им посуху, всё лодью хотят отнять.

– А где мы сейчас?

Кукушкин пожал плечами:

– Да чёрт его знает. Если судить по пройденному расстоянию, то вроде как в Крылатском.

– А Николай и Андрей Михайлович?

– Вадим сделал вид что не расслышал вопрос, но после тычка здоровой рукой под рёбра ответил:

– Представления не имею. Но точно где-то в районе Москвы.

– Точно?

– Или чуть дальше. Я пробовал связаться, но рация не добивает.

– Трындец какой-то…

– Да кто же спорит?

Никто и не спорил, поэтому после недолгого обсуждения решили возвращаться в Нагатино, а заодно и посмотреть, что там творится у Кремля. Вдруг кому-то из друзей срочно нужна кавалерия из-за холмов? Лодка с автоматчиками из-за поворота ничем не хуже.

Глава 20

Вопреки злым и по большей части несправедливым наветам, князь Тверской Борис Александрович вовсе не стремился занять московский престол. Его вполне устраивала более-менее сильная Москва, естественным образом вставшая преградой между родной Тверью и степью. Хватает и других забот, кроме как отбиваться от набегов жадных до добычи кочевников. Та же Литва, например, или Новгород… Те тоже норовят отщипнуть кусочек, едва только расслабишься.

Вот и не спешит князь к Москве, несмотря на приглашение Шемяки и твёрдое обещание добровольно уступить власть. А нужна ли Борису та власть? Нет уж, пусть Казимир её берёт, авось лопнет ненасытная утроба от излишне большого куска. А там можно… да много что можно – беглый митрополит московский, прибившийся к тверичам, соловьём заливается, напевая сладкие песни о прекрасном будущем. Главное, не торопиться.

Ну и не торопились, особенно после взятия приступом второго по счёту монастыря, славившегося на все окрестные земли ставлеными и варёными медами. Иные бочки аж при самом Иване Калите в погреба закатывали, а те, что поплоше, ещё Дмитрия Иоанновича Донского помнили. Также у запасливых монахов изъяли изрядно зелена вина, которым те приторговывали втихомолку. И как итог – войско остановилось в одном пешем переходе от московских стен, и принялось праздновать будущую победу, чему князь не только не препятствовал, но и поддерживал по мере сил.

– Ты мне вот что скажи, отче, – Борис Александрович с хитрым прищуром смотрел на беглого митрополита. – Вот утёк ты из Москвы, а дальше что?

Иона скривился, будто хватил уксуса вместо доброй романеи:

– Но ты же, князь, замолвишь за меня слово перед Казимиром?

Борис усмехнулся:

– На Киев нацелился?