Отшельник

Ивану Леонидовичу приходилось читать объяснительные записки подчинённых, и удивить его хоть чем-нибудь невозможно. Часовой, умудрившийся потерять на посту автоматный рожок с патронами, сочиняет более смешные и неправдоподобные истории. Главное, уметь понимать этот эзопов язык и вычленять суть. Полковник умел, так что прекрасно понял, как оно было на самом деле. И было это так…

После взрыва исчезли в неизвестном направлении татары хана Гирея – они и без того предусмотрительно не приближались к возам с бочонками, в которых неверные перевозят огненных шайтанов, так что почти не пострадали. Не любят степняки огнестрельное оружие и опасаются его, и эта точка зрения с блеском и грохотом подтвердилась. Оставшиеся живыми возчики-литвины тоже не горели желанием кого-то там пленять, и уж тем более не собирались искать лежавшего в густой траве контуженного полковника. Они были озабочены вопросом как бы половчее сдаться в плен появившимся из леса людям Софьи Витовтовны, а о подвигах и не помышляли.

– Где сейчас Софья Витовтовна?

– На Москву пошла, – Фёдор махнул рукой куда-то в сторону. – А нас тут оставила тебя выхаживать да жерла караулить. Вчера и ушла.

– Я, стало быть, полдня без памяти провалялся?

– Даже чуток больше, – подтвердил ополченец. – Токмо нам торопиться некуда, всё одно обложной дождик зарядил. Дни три лить будет, али того дольше. Да и слаб ты, боярин, для пешего хода. Вот сладим плот…

Иван Леонидович точно помнил, что сюда добирались на довольно приличных лошадях, позаимствованных у подвернувшегося под руку у самой Москвы литвинского дозора. Три верховых и четыре вьючных коня, куда они делись?

Будто прочитав мысли, Фёдор достал из-за пазухи позвякивающий мешочек:

– Вот, боярин, Софья Витовтовна велела передать. Тут на десяток комоней с лихвой хватит.

– Сучка старая! – выругался Иван, и остро пожалел, что не пристрелил царскую бабушку при первой встрече. – А что ты про плот говорил?

– Федька-младший уже ладит. От возов много сухого дерева осталось, к утру и сделаем.

– Тут речка есть?

– Мы, слава богу, не у сарацинов, тут везде речки есть. Мигом до Москвы сплывём, глазом моргнуть не успеешь.

Насколько Иван Леонидович разбирался в нынешней географии, находились они сейчас где-то в районе Барвихи двадцать первого века. Во всяком случае, обоз перехватили там. Так-то да, недалеко, и при желании можно пешком. Были бы силы.

– Делайте плот, – отмахнулся полковник. – Груз наш цел остался?

– Ага, цел. Окромя чудной заморской птицы, кою Софья Витовтовна изволила с собой забрать.

– Дура…

Зачем сумасшедшей бабке квадрокоптер, Иван Леонидович даже не спрашивал. Забрала, значит нужен. Только какого чёрта она со своей сотней к Москве лезет? Надеется разогнать армию Казимира стрелами с костяными наконечниками? Ага, смешно. Почти так же смешно, как если бы племянник Михалыча поубивал всех нахрен при помощи клизмы и горчичников. Так и видится кровища по колено, горы трупов, и Вадик весь в белом с градусником и стетоскопом. Слава партии – врагам погибель!

– Федя…

– Да, боярин?

– Попить мне принеси.

– Наркомовские?

– Просто воды дай.

– А нету.

Полковник удивился. Как это нет воды, если идёт дождь и речка рядом?

– Федя…

– Кипячёной воды нету, боярин, а просто так её пить князь Андрей Михайлович запретил. Злой понос, говорит, от сырой воды случается.

Ивану доводилось испытывать сомнительное удовольствие от употребления водки при контузии, и повторять не хотелось. И уже вообще ничего не хотелось, лишь бы перестала болеть налитая тяжестью голова… Разве что поспать?

Фёдор-первый укрыл задремавшего боярина кожушком из вчерашней добычи, и вышел из шалаша.

Два Фёдора сидели у костра, защищённого от уныло моросящего дождя ветками огромного дуба, и задумчиво смотрели на плящущие под котелком с водой языки огня. Старший из ополченцев поправил лежащий на коленях автомат и вздохнул:

– Ты, Федька, ежели меня убьют, мою долю с добычи в Любимовку захвати.

– Знамо дело, – кивнул младший. – Ты тако же сделай.

И опять замолчали. Да и чего попусту языками трепать, если всё по многу раз обговорено? А что до возможной смерти… так все под Богом ходят!

– Кажись, сварилась вода.

– Ага, напоим боярина, да в путь. Трава далеко у тебя?

– Туточки.

Из полотняного мешочка в котелок посыпались сушёные маковые головки. А что, первейшее дело при тяжёлых ранениях. Или вот как сейчас, когда боярин Иван то спит, то впадает в беспамятство, то криком кричит, требуя какие-то вертушки. А то вообще грачей зовёт и лает матерно поносными словами. С маковым отваром оно спокойнее будет. Небось вокруг Москвы от литвинов не протолкнуться, придётся тишком ночью плыть, а в темноте на реке каждый звук далеко разносится. Стрельнёт какая зараза на шум, али вообще тревогу поднимет.

– Плот у нас не маловат? – Фёдор-первый снял котелок с огня и закутал в овчину для пущей крепости. – Поместится всё?

– Не-а, – помотал головой младший. – Кое-что закопал в приметных местах, где и оговаривали. Потом возвернёмся, если живы будем.

– И жерла?

– Их в первую голову.