Отцы-основатели

Впрочем, та тоже наотрез отказалась оставаться – то ли потому, что не хотела расставаться со своим парнем, то ли из-за нежелания оказаться в полной власти мадмуазель Люси. Бедняжка – ведь на улице очень холодно, а она одета самым неподходящим образом. Последнее, что я сделала перед тем, как выйти из автобуса – пошарила в бардачке у водителя и вытащила оттуда мощный аккумуляторный фонарь. Видела, как он им пользовался перед тем, как мы выехали в обратный путь. Водителю этот фонарь больше не понадобится, а нам очень даже пригодится.

Выбирались мы из автобуса с некоторыми затруднениями. Прямо по правому его борту, почти вплотную к двери, оказалось еще одно дерево, и нам с Роландом пришлось открывать эту дверь с изрядными усилиями, сдвигая ее назад.

Снаружи было холодно и сыро – значительно холоднее, чем было раньше, когда мы выезжали из Пойяка, к тому же, кажется, недавно прошел дождь, и вся трава и кусты были покрыты каплями воды. Посветив себе под ноги, мы обнаружили поразительный факт – дороги там нет, более того – судя по всему, ее там никогда и не было. Подивившись, мы прошли чуть назад по тормозному следу нашего автобуса и обнаружили то место, где он обрывается, будто отрезанный ножом на мокрой траве… Еще мы выяснили, что находимся на травянистом склоне холма, поросшем редкими раскидистыми соснами, в одну из которых, будто появившись прямо из воздуха, вписался наш автобус – и это было все! Что за чертовщина… Как такое могло произойти?! Как ни метался мой мозг в поисках объяснения этого феномена, ответа не было.

Уже тогда у меня было предчувствие, что наше положение куда тяжелее, чем казалось первоначально, и что возвращение домой откладывается надолго, если не навсегда. О своих соображениях я ничего не стала говорить сопровождавшим меня ребятам – мне вовсе не хотелось, чтобы они окончательно пали духом; да и предчувствия – это не факты, и в них еще надо очень тщательно разбираться. Кроме того, Патрисию била крупная дрожь, ей было холодно, но она наотрез отказывалась возвращаться в автобус – будь проклята эта Вобла, то есть мадмуазель Люси…

Немного посовещавшись, мы решили подняться по склону на вершину холма и оттуда осмотреть окрестности. На предмет – есть ли в этом окружающем нас непроглядном мраке хоть один живой огонек – в смысле освещенные окна дома, костер или даже фонарь. Если он есть, то мы его обязательно увидим.

Так мы и сделали. Подниматься на холм было не особенно тяжело, но туфли Патрисии, не приспособленные для таких прогулок, постоянно вязли в холодном мокром песке, и я поклялась что мадмуазель Люси обязательно заплатит за это издевательство над человеком – ведь есть же в этой стране, куда нас занесло каким-то неведомым способом хоть какие-нибудь власти, способные привлечь к ответственности эту злобную стервь.

До вершины холма (или того, что за нее можно было принять в темноте, потому что подъем прекратился), мы поднимались почти час, на ощупь скитаясь среди деревьев и густых спутанных кустарников, при этом лишь изредка подсвечивая себе фонарем. А идти-то там было метров двести или триста – но зато какие это были метры и в каких условиях… Или мне просто показалось, что мы поднимались целую вечность? И вот наконец мы были там, где корабельного типа сосны возносили свои вершины к темному небу. Было очень холодно, из рта шел пар, но мы, поддерживая несчастную Патрисию, уже стояли там, куда стремились. Но и тут нас ждало разочарование – стволы сосен перекрывали обзор практически во все стороны и опять не было видно не зги – видимо, напрасно мы поднимались на этот холм.

Но неожиданно стучащая зубами от холода Патрисия сказала, что слышит звуки, как будто где-то неподалеку на холостом ходу работает мотор, и вроде бы еще доносился лай собак. Прислушавшись, я тоже услышала нечто похожее – и тут же подумала, что собаки, конечно, могут быть дикой стаей, но вот диких моторов не бывает по определению, и значит, где-то поблизости должны быть люди. Скорее всего, мы каким-то непостижимым образом оказались где-нибудь посреди дикой Сибири, или не менее дикой Канады, где от человека до человека не менее пятисот километров. Сибири я не боялась совершенно. Самое главное, что там больше нет большевиков с их ужасными лагерями – а все остальное просто неважно.

И тут Роланд, поплевав на руки, сказал, что он сейчас залезет на дерево и осмотрится. Я хотела было ему запретить, но потом махнула рукой – ведь все равно делать-то что-то надо. Мы все замерзли, промокли и уже хотели есть – так что выяснить, в какой стороне находится человеческое жилье, было насущной необходимостью, пусть даже это будет замок людоеда. Но сперва у Роланда с залезанием на дерево ничего не получилось, потому что в бору на нижних частях сосновых стволов не было ни веток, ни даже сухих сучков, на которые можно было бы поставить ногу. Без специального инструмента на ноги, при помощи которого монтеры забираются на свои столбы, тут делать было нечего.