Отцы-основатели

– Игоревич, зови свою Витальевну, тут для нее есть работа по специальности!

И тут я подумала, что, наверное, мы все-таки в Сибири. Если бы я знала тогда, как сильно ошибалась. Но узнать об этом мне предстояло уже очень и очень скоро.

1 октября 1-го года Миссии. Воскресенье. 4:00. Промзона Дома на Холме.

За две последних недели клану Огня, сосредоточившему основные усилия на стройке Большого Дома, удалось сделать очень многое. Уже давно был сложен и устоялся цоколь, поднят и собран несущий каркас, выполнена кладка стен первого этажа – внешний слой на каркасе жженым кирпичом на известковом растворе, внутренний сырцовым на глиняном, настелены полы на первом и частично втором этаже, и даже железными листами перекрыта крыша, чтобы на голову кирпичеукладчицам не особо капало во время частых, но мелких дождей. При этом надо учитывать, что при кладке на каркасе, который сам заботится о соблюдении формы, правило четырех слоев не действует, и девочки из Лизиной бригады могли класть столько, сколько успевали, сперва поднимая внешний слой кирпичей, а за ним уже и внутренний, отделенный от внешнего десятисантиметровым воздушным зазором. Уставали все адски. По сравнению со всеми предыдущими стройками, Большой Дом потребовал полной отдачи сил и концентрации всех умений, потому что был первым постоянным жилым строением, который строил Петрович, а не приспособленной времянкой; но и опыт всех предыдущих строек тоже при этом не пропал даром.

Но первое октября, мало того что оно было воскресеньем (на которое в последнее время лишь немногие обращали внимание), по календарю, принятому в клане, оно являлось еще и днем осеннего равноденствия, то есть астрономическим праздником, означавшим окончание уборки урожая, завершения заготовки запасов, а также подведения итогов по основным летним делам. Короче, рабочий день был намечен сокращенным – только до обеда, а после него должен был состояться очередной праздник с торжественным обедом, плясками, проводами садящегося за горизонт солнца и прочими тому подобными языческими мистериями.

И вот тут, как снег на голову, на клан через трещину в мироздании внезапно сваливаются четверо незнакомцев: парень и три девушки. Причем они совсем не местные, а из далекого-далекого, и, казалось, совсем забытого будущего, и среди аутентичных для этой местности французов, которые по-русски ни в зуб ногой, имеются две весьма очаровательные – одна постарше, другая помладше – русские француженки, происходящие от эмигрантов еще первой послереволюционной волны. Говорят они, конечно, с ужасным акцентом на архаичном, сохранившем дореволюционные особенности, языке – но это были свои, родные, русские, к нежданному появлению которых вожди клана отнеслись как к настоящему подарку Всевышнего, а когда выяснилось, что одна из девушек (та что постарше, по имени Ольга Слепцова) – почти что самый настоящий педагог, собиравшийся практиковать преподавание точных дисциплин, то восторгу Сергея Петровича и Андрея Викторовича не было предела.

Пару минут спустя, когда выяснилось, что примерно «вон в том направлении», если идти «вот так», «вот так» и «вот так», стоит подбитый столкновением с сосной туристический автобус (где этих наших современников-французов девятнадцать голов живых и еще один труп водителя, который и завез их в эти палестины), то вожди сперва выпали в осадок, а потом, несмотря на то, что до восхода Солнца оставалось еще часа два, принялись лихорадочно готовиться к спасательной операции.

Первым делом Марина Витальевна осмотрела ноги девушки по имени Патрисия, которую на руках принес ее парень, и растерла их медвежьим жиром; а Ляля, добрая душа, пожертвовала ей пару своих теплых носков. Покачав головой – это надо же было отправляться в путешествие по осеннему лесу в туфлях-лодочках – Марина Витальевна подняла своих помощниц и отправила их в столовую разогреть в маленьком казане оставшуюся с ужина картошку с тушеной свининой, чтобы накормить гостей.

Тем временем общежитие полностью превратилось в филиал самого настоящего дурдома, потому что все его обитатели, включая самых маленьких, оказались разбужены поднявшейся суетой, и в прихожей, куда привели гостей отдохнуть на скамьях и погреться перед очагом, стало тесно, как в метро час пик, а в глазах зарябило от полуголых Ланей и полуафриканок всех возрастов – от Фэры и Алохэ-Анны до всех восьми «супруг» Антона-младшего, которые тоже выбрались из своего закутка посмотреть – что же тут происходит?