Отвергнутая

– А что? Бывает такое. Ещё как бывает! Вон у тётки-то моей сестрицу родную муж-покойник за собой на тот свет увёл, – тихим, зловещим голосом проговорила Ираида, разливая по чашкам топлёное молоко. – Две недели прошло с похорон, и иссохла вся баба! Хоронили кости, обтянутые кожей.

– А ну-ка, цыц! – прикрикнул на неё Фёдор, и Ираида обиженно замолчала, отвернулась к плите.

Еле осилив полтарелки каши, Прохор поблагодарил мать и вышел из-за стола, а Ираида взглянула на мужа многозначительным, полным тревоги взглядом.

* * *

Работа хоть и отвлекала Прохора от мыслей о Василине, но всё же остальное время он грезил о ней. Его жизнь стала похожа на огненную круговерть: ночами он почти не спал, лишь дремал пару часов до восхода, а днём, работая, только и ждал наступления темноты. Утопленница приходила к нему каждую ночь. И каждую ночь Прохор отдавался безумной страсти в её холодных объятиях.

Он сильно похудел, осунулся, тело его ослабло, мышцы стали дряблыми, бессильными. Бывало, что он не мог справиться в одиночку с тяжёлой работой, с которой раньше управлялся на раз.

Но, как ни странно, ночью силы возвращались к нему, он любил Василину страстно, неистово. Стоило ему увидеть возле себя её бледное, прекрасное лицо с глазами, которые сейчас стали прозрачными, как озёрная вода, стоило зарыться лицом в густые волосы, коснуться руками упругих округлостей, как он вновь терялся во времени и в пространстве.

Смерть не обезобразила Василину. В конце концов Прохору даже стало казаться, что зелень, которой всё сильнее окрашивалась её кожа, даже к лицу ей. Он привык и к запаху озёрной воды. Едва почуяв его, Прохор терял голову от счастья – Василина здесь, она уже рядом, скоро он заключит её в свои жаркие объятия, отогреет любовью её холодное тело.

Ослеплённый любовью, Прохор не замечал того, что с каждым днём на коже Василины появляется всё больше безобразных трупных пятен, что волосы её становятся всё реже, а их яркий цвет бледнеет, что некогда пышные локоны превращаются в сухие лохматые пряди. Он не замечал и того, что девушка, которая когда-то так страстно целовала его, теперь безразлична и холодна, она лишь принимала его любовь, но ничего не отдавала ему взамен. Василина хоть и отвечала на его поцелуи и ласки, но её прикосновения были леденящими, от них мороз шёл по коже.

Ослеплённый чувствами, Прохор смотрел на неё, любил её, дорожил каждой минутой, проведённой с нею. И каждое утро он, в тайне от матери, сушил простынь, пропитавшуюся озёрной водой…

* * *

Шли дни. Прохору казалось, что так, как сейчас, будет продолжаться вечно, но однажды ночью Василина не легла рядом с ним в постель. Прохор удивлённо взглянул на неё, взял за руку, потянул к себе. Но утопленница оттолкнула его и поднесла к его лицу свою руку, на которой в ночной темноте блеснуло кольцо, его подарок.

– Сними с меня кольцо, – попросила она.

Голос её прозвучал хрипло, незнакомо. В нём не было ни былой нежности, ни ласки, только холодное безразличие. Прохор замер от удивления. До этого Василина не говорила с ним, он думал, что после смерти она больше не может говорить. Оказывается, может. А ведь ему так о многом хотелось поговорить с ней!

– Василина, любимая! – страстно прошептал он. – Почему ты не говорила со мной раньше?

Прохор обнял девушку, но она оттолкнула его и снова поднесла руку к его лицу.

– Сними с меня кольцо! – повторила она.

– Зачем? – удивлённо спросил Прохор.

– Пока на мне кольцо, я не могу стать женой Водника.

– Что? – воскликнул Прохор. – Женой Водника? Но ты моя невеста!

Прохор сел на кровати, нервно взъерошил волосы, взял Василину за руку.

– Василина, я люблю тебя по-прежнему. Я без тебя не могу, – взмолился он, и на глазах его выступили слёзы.

– Ничего не поделать, – холодно ответила она, – я должна стать женой Водника.

Прохор посадил Василину рядом с собой и принялся целовать её лицо и шею.

– Нет, нет, нет, – страстно шептал он.

– Водник ждёт меня. Я утопленница, я должна стать его женой, – монотонно твердила она.

– Нет! – сказал Прохор и посмотрел ей в лицо. – Ты – моя! Ни Воднику, ни самому чёрту я тебя не отдам.

Она медленно поднялась с кровати, оставив после себя мокрое пятно на простыне. Зло взглянув на Прохора, она вдруг схватила его за шею и принялась душить. Прохор покраснел, стал хватать ртом воздух. Лицо Василины страшно искривилось, сморщилось, синие губы безобразно растянулись. Вот теперь она была похожа на покойницу. Прохор хотел закричать, но из горла вылетали лишь сдавленные хрипы. Откуда в мёртвом теле взялась такая сила, этого Прохор не знал.

– Сынок, что с тобой? – раздался за стенкой голос матери, и сразу после этого по коридору послышались её шаркающие шаги.

Утопленница расслабила хватку, а потом отпустила Прохора. Распахнув настежь деревянные створки, она выпрыгнула в окно. Прохор подбежал к окну, почувствовав, как его тело тут же окутала ночная прохлада, входящая в дом. Василина быстро шла к лесу, её длинное белое одеяние светилось во тьме.

– Проша? – испуганно позвала мать, заглядывая к нему. – Ты зачем же окно раскрыл?