Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

"ой." Пьер кивнул. Его челюсти слегка дрогнули. Моник была рада, что она стройнее своего старшего брата. “Я не думаю, что нам нужно беспокоиться об отрядах очищения. У нас достаточно друзей среди Расы, чтобы действительно было очень вероятно, что они оставят нас в покое”.

“Я надеюсь, что ты прав". Моник была готова признать, что он вполне может быть таким. Ящеры формально не оккупировали Францию, как это сделали немцы. Но французы были все еще слишком слабы, все еще слишком непривычны к самостоятельному управлению, чтобы легко стоять на своих двоих. Если они не собирались опираться на нацистов, то Гонка была их другой логической опорой.

Этот пикантный запах, который почувствовала Моника, исходил от тушеного кролика, полного лесных грибов. С сносной розой, с небольшим количеством сыра, а потом с фруктами, которые купила Моник, получился хороший ужин.

Моник и Люси вымыли посуду в ведре с водой. Затем Люси и Пьер уселись, как обычно по вечерам, за упорные игры в нарды. Нарды не интересовали Моник. Она пожалела, что у нее нет своих справочников. Она так и не закончила ту статью о культе Исиды в Галлии Нарбоненсис. Ее книги, как и квартира, из которой ее похитил брат, в наши дни должны были превратиться в радиоактивную пыль.

Она вздохнула, задаваясь вопросом, сможет ли она найти преподавательскую должность в новой Франции. Ей надоело жить со своим братом и Люси. Но рейхсмарки, которые Гонка дала ей не так давно, в данный момент почти ничего не стоили. В обращение поступали новые французские франки, а немецкие деньги падали в цене почти так же быстро, как и после Первой мировой войны. Это казалось в высшей степени несправедливым.

Ее брат так не думал. “Вот!” — воскликнул он с триумфом после победы в игре. “Если бы мы играли на деньги, я бы сейчас владел тобой, Люси”.

Для всех практических целей он действительно владел Люси. Моник была почти настолько зла, чтобы сказать это, что не сделало бы палатку более приятным местом для жизни. Пьер и Люси затеяли еще одну игру. Это тоже не делало палатку более приятной, по крайней мере, для Моник. У ее брата и его любовницы, к сожалению, были другие идеи, и они превосходили ее числом. "Тирания демократии", — подумала она.

Она услышала шаги снаружи: не мягкие, скользящие шаги Ящериц, а твердые шаги мужчин, и притом мужчин в тяжелых ботинках. Один из них сказал: “Вот, это то самое место”, прямо за пологом палатки. Он говорил на чистом парижском французском. Это должно было предупредить Монику о том, что произойдет дальше, но она была застигнута врасплох, когда в палатку ворвались люди с пистолетами. Мужчина, который говорил снаружи, теперь заговорил снова: “Кто из вас, женщин, Моник Дютурд?”

”Я", — автоматически ответила Моник. “Чего ты хочешь от меня?”

“Ты была шлюхой нациста”, - огрызнулся мужчина. “Францию нужно очистить от таких, как вы. Пойдем, или ты пожалеешь.” Он взмахнул пистолетом.

“Теперь послушайте, друзья мои", — сказал Пьер Дютурд, высказав то, что Моник показалось опасно необоснованным предположением. “Ты совершаешь ошибку. Если вы только подождете минутку…”

“Заткнись, ты, жирный комок слизи”, - холодно сказал командир отряда по очистке. “Я говорю тебе это только один раз. После этого…” Теперь дуло пистолета было направлено прямо в переносицу Пьера. Брат Моники сидел молчаливый, как камень. “Хорошо", ” сказал другой мужчина. “Пойдем со мной, шлюха”.

“Я не шлюха", ” настаивала Моник, пытаясь побороть неприятный укол страха. Как она могла заставить этих суровых очистителей понять? Как она могла заставить их поверить?

“Вас будут допрашивать”, - сказал их лидер, как будто она ничего не говорила. “После допроса ваше наказание будет назначено”. Он говорил так, как будто не было ни малейшего сомнения, что она будет наказана. По его мнению, этого, вероятно, не было.

“Нацисты тоже допрашивали меня во Дворце правосудия", — сказала Моник. “Я надеюсь, что ты будешь мягче, чем они были”. Ужас при мысли о еще одном подобном допросе — вот что заставило ее позволить Дитеру Куну делать с ней все, что он хотел.

Но руководитель отряда по очистке сказал: “Мы сделаем все, что необходимо”. Огонь праведности горел в его глазах, как горел в глазах немцев, которые допрашивали и мучили ее.

С немцами у нее не было выбора. Теперь у нее не было выбора. Со всем достоинством, на какое была способна, она сказала: “Имейте в виду, что я иду с вами в знак протеста”.

“Следует отметить, что это никого не волнует”, - ответил фанатик. “Двигайся”. Под прикрытием автоматики своих товарищей Моник покинул палатку и вышел в теплую ночь. Где-то рядом стрекотал сверчок. "Ты можешь позволить себе шуметь", — с горечью подумала Моник. Никто не собирается вас допрашивать. Отряд очищения повел ее через лагерь к ожидающему автомобилю.