Озимандия (СИ)

Слезы текли по её щекам, но она их не замечала. Она все шептала ему что-то на ухо и шептала, а слезы все текли и текли. Зверь дергал ухом и молча сносил все ее упреки. И чего расстраиваться, наверное, недоумевал он, ведь он же теперь рядом с ней, и ей больше нечего бояться. Недоумевал, не понимал, да и не мог понять этот пес, давно уже превратившийся в хищного волка и утративший веру во все то человеческое, что когда-то, очень давно его окружало, что это, может быть, были первые слезы радости той девчонки, с которой его разлучили еще в детстве и за все то время, которое он без неё скитался во вселенной…

ЭПИЗОД ПОСЛЕДНИЙ

По материалам столичной прессы: «…Это произошло в воскресенье на перегоне между станциями «Павелецкая» и «Добрынинская». Машинист на полном ходу выпал из кабины.

Труп с проломленной головой 48-летнего машиниста столичного метро нашли посреди пути в пятидесяти метрах от станции «Павелецкая». Поезд же самостоятельно проследовал дальше до станции «Добрынинская», где в 15.56 благополучно и остановился. Пассажиров спасла только система безопасности метрополитена, остановившая поезд самостоятельно…»

Сработала система безопасности. А что, могла и не сработать? Взбредет же в голову! Тень незаметно скользнула по застывшим глазам несчастного и исчезла в глубине тоннеля. Никто из присутствующих здесь людей этого даже не заметил. А если кто и заметил, то все равно не придал этому значения. Ну — скользнула, ну — исчезла, мало ли их, теней этих, под землей бродит…

Еще на месте трагедии нашли вырванный из книги грязный и мятый листок с каким-то стихотворением. Скомканный, он валялся немного в стороне, и его тоже к делу не пришили, правильно решив, что оно, это стихотворение, к делу совсем не относится. И действительно, какое оно ко всему этому могло иметь отношение? Никакого…

Рассказывал мне странник, что в пустыне,

В песках, две каменных ноги стоят,

Без туловища с давних пор поныне,

У ног — разбитый лик, чей властный взгляд,

Исполнен столь насмешливой гордыни.

Что можно восхитится мастерством,

Которое в таких сердцах читало,

Запечатлев живое в не живом,

И письмена взывают с пьедестала:

«Я— Озимандия, Я — царь царей,

Моей державе в мире места мало.

Все рушится. Нет ничего быстрей,

Песков, которым словно не пристало,

Вокруг развалин медлить в беге дней».

Перси Биши Шелли 1817 г

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

— Вот на этой грустной ноте я и хочу закончить эту печальную историю, — экскурсовод, немолодая уже дама, отвернулась от портрета надменной аристократки и посмотрела на свою немногочисленную аудиторию. — Граф не пережил трагедии вскоре после трагической гибели единственной дочери скончался. Художника же, написавшего эту великолепную картину так и не нашли. Поговаривали, что это именно он её и убил, но сие так же осталось бездоказательным.

Экскурсовод закончила свой рассказ и пригласила слушателей пройти дальше в следующий зал.

— Красивая, — рассматривающая портрет посетительница вздрогнула и обернулась. Сказавший это, молодой человек тоже не спешил двигаться дальше за всей экскурсией. — Вы не находите, — продолжил он дальше, глядя на холодное лицо графини, — что эта рисованная особа чем-то похожа на вас, можно сказать, что одно лицо?

— Нисколько, — незнакомка бросила на него быстрый взгляд и заспешила быстро к выходу.

— Девушка, — парень последовал за ней. — А вам не кажется, что мы с вами уже когда-то встречались?

— Нет, не кажется.

— Тогда давайте попробуем. Вы такая красивая и одна…

— Думаю, что не стоит, — отказалась красавица, ускоряя шаг — Все равно из этого ничего хорошего не выйдет.

— А может все же попробуем? Я бы тоже написал ваш портрет, который, уверяю, оказался бы не хуже того, которым вы только что любовались.