Падение Хана

— У меня большие провалы в памяти. Я многого не помню.

— Рассказывай то, что помнишь. Где ты родилась? Где выросла? Где твои родители?

— Они погибли…мы долгое время жили вместе с тетей, потому что не было денег на отдельное жилье. Папа работал вместе с Шамаем, они дружили. Я выросла с Аллочкой…у нас были одинаковые платья и игрушки. По выходным мы ездили в зоопарк и катались на огромной карусели.

Пока рассказывала и сама видела себя на карусели, смеющуюся, как мои волосы развеваются вместе с шариками, которые я сжимаю в ладони.

— Что за авария?

— На нас вылетел грузовик с пьяным водителем. Мама с папой погибли, а я лежала долгое время в коме. Дядя Шамай заботился обо мне и оплачивал лечение. Он забрал меня к себе после больницы, они учили меня заново ходить и возили по врачам. Он так много сделал для меня.

— А потом взял и просто продал тебя мне.

Очарование рассказа пропало, и во рту мерзко загорчило.

— Это вы заставили его продать…

— А ты бы продала своего ребенка? Или Аллочку? Или предпочла бы умереть сама?

Мои пальцы до боли сдавили вилку, и я ощутила, как сильно заболели суставы. Зачем он заставляет меня об этом задумываться. Чего хочет этим добиться?

— У них Аллочка, больная мама и…

— Ответь, что бы выбрала ты! — проревел, как медведь, и заставил меня отпрянуть назад.

— Я…я бы выбрала свою смерть.

— Вот он — ответ на твой вопрос. Выбери они себя…может быть, я бы их и не тронул.

— Может быть! — подчеркнула я. — Вы ворвались в мой дом, вы угрожали всех сжечь в нем живьем, вы заставили их и меня согласиться…А она…она предлагала мне сбежать, даже денег дала. Это я не стала. Понимаете? Я! Они тоже выбрали меня! Это вы сделали так, что у нас не осталось никакого выбора! У меня не осталось!

— Ложь! Они прекрасно знали, что ты не сбежишь и не возьмешь деньги. Шамай — торгаш. После того, как я купил тебя, они отстроили еще один дом для Аллочки и выдали ее замуж. Сыграли шикарную свадьбу и купили машину зятю. Кто-то из них попытался узнать, как ты? Приехал просить увидеть тебя?

Пока он говорил, слезы подступали к моим глазам и начали першить в горле. Никто не приезжал, не звонил. Никто не спрашивал обо мне? Он сейчас говорит правду?

— Зачем? Зачем вы все это мне говорите?

— Чтобы ты понимала, что нахрен никому не нужна…

— И что это даст вам лично?

— Ничего, кроме чувства удовлетворения.

— От моей боли?

— И от нее тоже.

— Я не виновата в том, что она умерла, и не виновата в том, что похожа на нее. Не я пришла к вам, а вы притащили меня насильно.

— Купил, и ты пришла добровольно. Я хочу, чтобы ты разделась, залезла на стол и станцевала для меня.

Это было настолько неожиданно, что я, кажется, побледнела и перестала дышать.

— Я…я не умею танцевать.

Внутри что-то зажглось, и в голове сильно запекло. Не умею. Я ведь никогда не танцевала, и вообще у меня это получается неуклюже. Если я влезу на стол и начну выписывать восьмерки, то, скорее всего, просто упаду.

"Ты не умеешь танцевать…ты неуклюжая, безногая…не умеешь танцевать. Никогда даже не пробуй, последний раз ты упала и вывихнула лодыжку"

Я не знаю, чей это был голос…похож на меня саму. Он так упорно и зло отговаривал меня, что мне почти стало страшно.

— Не важно, сними это платье и полезай на стол.

Он говорил это так пренебрежительно, так как-то гадко и мерзко, что внутри меня все взбунтовалось. И эта ярость заглушила тот самый страх внутреннего запрета.

— Мы в ресторане…

— Сюда никто не войдет и тебя никто не увидит. А если увидят — лишатся глаз.

Вначале я хотела влезть на стол. Я даже начала расстегивать мелкие пуговки на корсаже голубого платья…а потом вспомнила слова Цэцэг.

"Соблазни его. Ты должна быть непредсказуемой. Заставь его сойти с ума, дергай за ниточки. Удивляй. Она всегда обескураживала его. Замени ее. Стань лучше, красивее, сексуальнее. Пусть забудет ее…пусть у него будешь только ты".

— Я хочу, чтобы сначала разделись вы, Тамерлан!

Сказала, и вся краска вначале отхлынула от лица, а потом бросилась обратно, и я замерла, видя, как темнеют глаза зверя и как опускается его голова, чтобы посмотреть на меня исподлобья.

— Я хочу вас увидеть…голым…

Сказала и испугалась. Настолько сильно, что аж дух захватило и застучало в висках. Сейчас он меня уничтожит за эту наглость, оторвет мне уши или просто размажет по стенке.

Но вместо этого Хан отодвинул стул и встал с него в полный рост. Боже, какой же он огромный, как скала, как башня. На него страшно смотреть.