Пальмы в снегу (ЛП)

Несколько человек на разные голоса подхватили его слова. Эмилио почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, и изо всех сил стиснул зубы. Хулии показалось, что отец вот-вот задохнётся. Она схватила его за руку и потащила к фактории. Оба распахнула дверь, и Хулия втолкнула отца внутрь.

Через несколько секунд в окно фактории ударил камень — с такой силой, что стекло разлетелось вдребезги, с оглушительным грохотом осыпавшись на пол тысячами осколков. На миг воцарилось молчание; никто не двинулся с места — ни внутри, ни снаружи. Наконец, Эмилио, хрустя по стёклам, сделал несколько шагов к окну и увидел, что люди понемногу начали расходиться.

— Вы нас ещё попомните! — взревел он. — Попомните мои слова! Вам за всю жизнь не расхлебать того, что вы сейчас творите! Вы меня слышите? За всю жизнь!

Он в упор уставился на Димаса. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза; затем Димас сокрушенно покачал головой и молча удалился.

Хулия бросилась к отцу. По ее щекам катились тяжелые слезы ярости и отчаяния.

Задержался только Густаво, стоя в нескольких шагах от них.

— Мне очень жаль, — прошептал он, взглянув на Хулию, прежде чем уйти.

Оба взяла метлу и принялась подметать осколки стекла. Хулия отвела отца на склад, чтобы он мог сесть. Затем подала ему стакан воды и, убедившись, что он совершенно успокоился, пошла помогать Обе.

— Ну, а ты, Оба, за какую партию? — спросила она немного погодя.

— Я не могу голосовать, сеньора, — уклончиво ответила та. — Голосовать могут только мужчины, да и то не все. Только главы семей.

— Хорошо, если бы ты могла, за кого бы проголосовала? Признайся честно.

— Моя семья из фангов, — сказала Оба. — Многих предков изгнали с их земель, им пришлось искать работу на плантациях острова. В моей семье ещё помнят, как белые преследовали наших людей и охотились на них, как на слонов. — Оба гордо вскинула голову. — Не обижайтесь, сеньора, но я бы проголосовала «за».

Хулия бросила взгляд вглубь помещения. Подавленный Эмилио сидел, понурив плечи и бессильно сложив руки на коленях.

Сколько лет прожили ее родители на Фернандо-По? Вся их жизнь была полна трудов и мечтаний... И куда им теперь деваться? В Пасолобино? Нет, конечно, это не дело. После свободной жизни в Санта-Исабель они просто зачахнут в глухой и отсталой дыре. Они могли бы вместе с ней и Мануэлем обосноваться в Мадриде и начать все заново. А впрочем — тоже нет. В их возрасте уже поздно начинать заново. Им осталось только нянчить Исмаэля и других будущих внуков, вздыхая и тоскуя о потерянном острове...

«Да, папа, — подумала она со слезами на глазах. — Все кончено».

Нельсон, державший в одной руке джин с тоником, а в другой — узкую вытянутую бутылку пепси-колы, с трудом пытался протиснуться сквозь толпу своим объемистым телом. Никогда прежде клуб Аниты не был так переполнен. Никогда прежде нигерийский оркестр не играл с такой страстью одну пьесу за другой, никогда ещё барабаны, к которым присоединились аккордеон и электрогитара, не гудели так возбуждающе, никогда парочки на танцплощадке не сливались так сладострастно в ритме йорубы или латиноамериканских танцев.

С появлением новой владелицы заметно изменилась обстановка заведения: появились высокие табуреты возле барной стойки, темно-красный раздвижной диван у стены, под круглыми светильниками, зеркала на стенах, а в углу примостился проигрыватель для пластинок фирмы «Вюрлитцер», чтобы посетители могли наслаждаться музыкой не только по выходным, но и в течение недели. Клиенты, как прежние, так и новые, текли рекой, привлечённые любопытством и предвкушением незабываемой ночи.

Неизменным осталась лишь смесь запахов табака, пота и духов.

Оба помахала ему из-за столика в глубине бара. В воздухе мелькнула маленькая рука, украшенная несколькими разноцветными браслетами, и Нельсон ощутил такой прилив радости, словно не видел ее долгие месяцы, а ведь они расстались лишь на несколько минут, пока он ходил к барной стойке за напитками. Рядом с ней сидели Экон и Лиалия, держась за руки и покачиваясь в такт музыке. Наконец, Нельсон добрался до них, поставил на стол бокалы и уселся на своё место.

— В баре столько народу, что пришлось ждать, пока меня обслужат, — объяснил он на испанском.

Когда рядом была Оба, он разговаривал по-испански, потому что она не знала пичи.

— Как я погляжу, сегодня здесь собрались нигерийцы со всего острова, — заметил Экон. — Ну прямо как сговорились!

— Но ведь дело того стоит, разве нет? — заметил Нельсон.

На этой неделе было подписано новое трудовое соглашение между Нигерией и Гвинеей сроком ещё на четыре года. Несмотря на шаткую политическую ситуацию, на весь долгий рабочий сезон нигерийцы были обеспечены работой.

— Так вот куда ездят наши мужья, чтобы спустить часть заработка! — заметила Лиалия, окидывая зал сверкающими глазами.

— Ты же знаешь, я нечасто здесь бываю, — возразил Экон. — У меня слишком много детей, которых надо кормить.

— Я тоже перестал здесь бывать, когда познакомился с Обой, — поддержал его Нельсон.

Оба ответила благодарной улыбкой.