Пальмы в снегу (ЛП)

Килиан внимательно слушал.

— Уже приезжали инвесторы, имеющие опыт в этих делах. Они утверждают, что наш снег — это белое золото будущего.

Килиан был ошеломлён. Его сестра умирает. Он должен поехать, чтобы проститься с ней. Должен надолго расстаться с Бисилой. Глубокая тоска разъедала его изнутри. Брат обладает немалой силой духа, чтобы а таких обстоятельствах рассуждать о будущем.

Именно будущее больше всего тревожило Килиана. Он не хотел думать о будущем. Он лишь хотел, чтобы ничего не менялось, чтобы весь мир съёжился до объятий Бисилы.

— Эй, Килиан... — голос Хакобо заставил его вернуться к реальности. — Я тут подумал... подумал, что ты должен вернуться домой.

Домой.

Вот уже на протяжении долгих веков он не считал Пасолобино своим домом.

— Всем нам рано или поздно придётся отсюда уехать, Килиан. — Хакобо покачал головой со смесью грусти и облегчения. — У нас больше нет будущего в Гвинее.

Вернулась Хулия с напитками. Кто-то поприветствовал Хакобо, который отлучался на пару секунд.

— А знаешь, Хулия? — сказал Килиан. — Ты права. Мы действительно стареем.

Пару недель спустя Бисила прислала Симона, чтобы тот проводил Килиана к ней в больницу. Когда Килиан вошёл в кабинет, она достала какую-то бумагу и показала ему нарисованный на ней маленький квадратный колокольчик с несколькими язычками.

— Это елебо, — пояснила она. — Он служит, чтобы отгонять злых духов. Мне бы хотелось, чтобы Симон сделал тебе такую татуировку, чтобы знак защищал тебя в пути. Думаю, под левой подмышкой будет вполне уместно?

Килиан был рад такому дару Бисилы. Можно ли представить лучший подарок, чем тот, который навсегда останется на его теле? У себя под мышкой, возле сердца, он сможет ласкать и гладить его в любую минуту.

— Будет немного больно, — предупредил Симон. — Рисунок очень маленький, но довольно сложный. Закрой глаза и глубоко вдохни.

— Думаю, что смогу потерпеть, — сказал Килиан, не сводя глаз с Бисилы.

Килиан не стал закрывать глаза и все время не сводил глаз с Бисилы.

Когда он в последний раз вернулся из Пасолобино, у Бисилы уже был сын от Моси. Килиан хотел убедить ее, что на этот раз не задержится так надолго. И теперь он смотрел на неё, не в силах отвести глаз.

Он даже не моргнул, пока Симон скальпелем наносил на его тело рисунок; не вздрогнул даже, когда Симон приложил к ране ладонь, натертую каким-то снадобьем, от которого тело обожгло, словно огнём. Даже не прикусил губу, чтобы стерпеть боль. Огромные глаза Бисилы смотрели на него, вливая в душу силу и покой.

Наконец, Симон закончил, собрал свои вещи, широко улыбнулся и сказал на прощанье:

— Ну вот, масса Килиан, теперь ты уже немножко буби.

Бисила наклонилась к нему и смазала рану мазью.

— Мой воин-буби, — чуть слышно прошептала она.

Весь вечер Килиан метался по комнате, не зная, что и думать. Бисила не появлялась. Он посмотрел на часы. Время было позднее: возможно, она уже и не придёт. Значит, они не смогут проститься?

Вконец измученный, он упал на кровать и забылся тревожным сном.

Вскоре тихий стук в дверь поднял его на ноги. Он сразу понял, что это Бисила.

Она скользнула внутрь, закрыла дверь и заперла ее на задвижку. Килиан не смог сдержать возгласа радости. Остановившись в нескольких шагах от кровати, она молча велела ему отвернуться.

Затем Бисила сбросила полотняный халат, сняла блузку и плиссированную юбку и принялась вынимать какие-то предметы из маленькой корзинки, которую принесла с собой. Те несколько минут, когда ему пришлось ждать, пока она закончит, показались Килиану вечностью. Наконец, она объявила, что можно смотреть.

Килиан открыл глаза и невольно вскрикнул от изумления.

Бисила с ног до головы была оплетена верёвками поверх голого тела. Верёвки, на которые были нанизаны маленькие ракушки, покрывали ее от груди до бёдер, словно у неё не было другого средства скрыть свои формы. На голове у неё красовалась широкополая шляпа, украшенная павлиньими перьями. Кое-где между перьями торчали головки деревянных шпилек, крепивших шляпу к волосам.

Безмолвным жестом Бисила велела Килиану встать и подойти к ней.

Все так же молча, она медленно раздела его.

Когда он остался обнаженным, она налила в миску воды, насыпала в неё разноцветного порошка и принялась размешивать, пока не получилась паста красноватого оттенка, которой она намазала все тело Килиана, начиная с ног. Мягкими движениями она растирала пасту по его бёдрам и ягодицам, затем по спине и, наконец, по груди.

Килиан вспомнил тот день в деревне, когда пожелал, чтобы она называла его ботуку, умащая нтолой на берегу чистой реки, и теперь он был благодарен Бисиле за то, что не забыла. Он хотел заключить ее в объятия, но она лишь покачала головой, продолжая свою сладкую пытку, раскрашивая нтолой его грудь и живот.

Потом вымыла руки и взяла другие краски, желтую и синюю; разведя их водой до консистенции густой сметаны, прочертила несколько линий на его лице, словно хотела отметить расстояние от носа до каждого уха и от линии волос до подбородка.

Закончив, Бисила умылась, вытерла руки и взяла руки Килиана в свои ладони.