Пальмы в снегу (ЛП)

— Лучше нам убраться отсюда, — сказал он.

Саде отвела глаза.

Почему он так фамильярно держится с этой женщиной? Где она могла ее раньше видеть? И эти глаза — такие необычно светлые и прозрачные... И тут она вспомнила тот день, когда она по просьбе Хакобо приезжала в больницу ухаживать за Килианом, и там была эта женщина, держала его за руку... И потом, когда Килиан порвал с ней, Саде тоже видела ее рядом с общежитием европейцев. Так вот кто украл у неё любовь Килиана!

Она нервно облизнула губы.

Когда-нибудь она отомстит ей, хотя пока ещё и не знает, как именно.

Трое мужчин одним глотком осушили по рюмке коньяка, который пили после ужина. Вот уже несколько недель стол европейцев был довольно скудным, но благодаря щедрости здешней природы, на огородах по-прежнему в изобилии произрастали свежие овощи и зелень, а куры, брошенные на произвол судьбы после таинственного исчезновения Йеремиаса, не перестали нести яйца.

— Он уехал в свою деревню, — пояснил Гарус. — Вот и снова нас стало на одного меньше.

— А откуда он родом? — спросил Килиан.

— Из Уреки, — ответил падре Рафаэль. — Он уехал вместе с Димасом, который ездит туда-сюда, из деревни в Санта-Исабель, помогая бежать друзьям. На этот раз он не стал дожидаться этого фарса, пародии на правосудие, устроенного Масиасом с заключёнными, пытавшимися в прошлом году устроить государственный переворот. Большинство уже убиты. О других, как и о его брате Густаво, ничего не известно.

Внезапно в столовой погас свет. Все невольно бросились к окну, но ничего не смогли разглядеть в ночной темноте.

— Чертов генератор... — Гарус полез в карман за спичками. — Что в нем ещё могло сломаться?

— Пойду посмотрю, что случилось, — Килиан поднялся, взяв с тумбочки масляную лампу.

Выйдя наружу, он обошёл здание со всех сторон и открыл дверь в комнатку, где стоял генератор.

Он едва не задохнулся от внезапного удара в спину, не сумев даже крикнуть. Он даже не успел понять, что происходит, когда на него обрушился град ударов; его избивали с особой жестокостью, кулаками и ногами, пока он не потерял сознание.

В столовой Гарус и падре Рафаэль забеспокоились по поводу столь долгого отсутствия Килиана. Взяв другую лампу, они решили отправиться на его поиски. Когда они добрались до комнатки с генератором, то обнаружили там Килиана в луже крови.

— Килиан, все уже устроено, — сообщил Хосе. — На следующей неделе ты садишься на самолёт и улетаешь в Испанию, вместе с Гарусом и падре Рафаэлем, последними из последних. Если не сядешь на самолёт, мы с Симоном затащим тебя туда волоком. — Скажи хоть что-нибудь, Килиан. Не смотри на меня так. Я делаю это ради тебя. Ради Антона. Я обещал твоему отцу… Обещал позаботиться о тебе!

— Бисила... — Бисила, едем вместе! Едем со мной!

— Я не могу, Килиан, и ты это знаешь.

— Я тоже не могу уехать.

— Если ты останешься, тебя убьют.

— А если я уеду, то умру.

— Нет, не умрешь. Помнишь, сколько раз ты говорил о своём долге перед прошлым? Вот видишь, теперь духи избавили тебя от этого выбора. Ты должен уехать и жить своей жизнью, занять своё место в Каса-Рабальтуэ. Я знаю, ты будешь жить так же достойно, как жил всегда.

— Как ты можешь сейчас говорить о духах? Разве они этого хотят? Разве этого хочет Бог? Разлучить нас? Что будет с Инико и Фернандо? Что будет с тобой?

— Не волнуйся обо мне. Я буду работать. Медсёстрам всегда найдётся работа, особенно в конфликтные времена. Со мной ничего не случится, вот увидишь.

— Как я об этом узнаю? Как получу от тебя весточку?

— Ты узнаешь, Килиан. Почувствуешь. Мы будем далеко, но и близко. Я всегда буду рядом с тобой.

Как он сможет вспоминать все то, чего никогда не сможет забыть, что все время будет стоять у него перед глазами: порой ясно, порой смутно, но никогда не исчезнет из памяти?

Крепкое рукопожатие Валдо.

Слезы Симона и его упорное молчание, поскольку он дал клятву никогда больше не говорить на испанском языке, который всегда любил, несмотря на политические взгляды.

Виноватое прощание Лоренсо Гаруса, поручившего Хосе заботу о плантации.

Безмолвный плач падре Рафаэля.

Пружинистые курчавые волосы Фернандо Лахи под его рукой.

Последнюю ночь с Бисилой и безнадёжность неизбежного расставания. Ее запах. Вкус ее кожи. Блеск ее прозрачных глаз.

Тропический ливень. Вспышки молний. Ожерелье из раковин на ее груди.

Его ангел-хранитель, его вайрибо, его любовь, его мотема, его нежная подруга в сомнениях и терзаниях, в минуты страха и слабости, в радости и печали, пока смерть не...

Горячая нежность, страсть, истома и яростный накал последнего поцелуя.

Безутешные рыдания.

Королевские пальмы, устремлённые ввысь, безразличные к тоске и боли тех, кто у них на глазах против воли покидает Сампаку.

Слабеющее рукопожатие Озе. Последнее касание его пальцев. Долгое, крепкое и сердечное объятие. Его обещание приносить цветы на могилу отца.

Самолет, поднявшийся над зелёным миром, что однажды вторгся в его жизнь, а теперь превращался в крошечное пятнышко на горизонте, которое вскоре и вовсе исчезло из виду.

Рядом с ним — Гарус, Мигель и Бальтасар.