Пансионат

Марьяна поворачивает голову и смотрит на него снизу в упор, сощурившись, словно прицеливаясь. Отвечает раздельно, с настоящей ненавистью:

— Потому что не все трусы.

— Марьянка… — начинает вторая девушка, укоризненно, испуганно. Осекается, не продолжив. Поднимается с корточек и отступает на шаг.

Они стоят вокруг нее, беспомощные, словно стадо каких-то домашних животных, потерявшихся, отбившихся от хозяина. Высокое солнце минимизирует их тени. Море болезненно сверкает — по эту сторону решетки точно так же, как и по ту.

Такоси протягивает руку и касается Марьяниного запястья. Она отдергивает кисть, как от ожога — и неожиданно порывисто встает на ноги.

Высокий парень подается вперед, поддерживает ее за локоть:

— Сможешь идти?

Она отталкивает его с такой силой, что парень на миг теряет равновесие — а сама уходит прочь неправдоподобно легкой, все ускоряющейся походкой, будто собирается взлететь, и совершенно не верится в ее недавние голубовато-белые глаза, обращенные к небу. Маленькое стадо, переглянувшись, вразнобой устремляется за ней. Такоси выпрямляется и смотрит им вслед.

А затем впервые за все время оборачивается к ней, Юми.

— Он погиб? — спрашивает она почти неслышно.

Такоси молчит. Слишком долго для такого короткого и однозначного ответа:

— Да.

За его спиной уходит в перспективу асфальтовая набережная, уже пустая — студенты успели свернуть вбок, на лестницу или тропинку на склоне — серая лента между слепящим морем и пламенеющим кустарником на склоне, и он стоит совершенно один, маленький, бессильный против всего, что навалилось вокруг. Юми впервые видит его таким, своего мужчину, единственного, надежного, всемогущего, повелителя тайфунов, волн и ее собственной судьбы. Но того Такоси больше нет. Ничего он не смог предотвратить, и даже предупредить никого не сумел так, чтобы ему по-настоящему поверили. Тесным остатком мира, со всех сторон окруженным смертью, управляет не он, и это данность, с которой придется смириться. И Юми пока не знает, как.

Она может только быть рядом — такая же маленькая, слабая, потерянная. Особенно если смотреть откуда-то сверху отрешенным панорамным взглядом.

Юми вздрагивает, судорожно сжимает пальцы Такоси и запрокидывает голову.

Человек стоит на склоне, на том самом открытом витке дорожки, откуда они с Такоси увидели парня с девушкой, перелезающих через решетку. Хорошее место, она еще хотела поснимать оттуда море, горы и тонкую линию пляжа… Человек смотрит. А его самого против света невозможно разглядеть.

— Идем, — говорит Такоси.

…Когда они поднимаются наверх, он еще там, он ждет их, удобно откинувшись на спинку скамьи под сосной, чья крона отбрасывает на его лицо игольчатую тень, а ветер с моря шевелит импозантные волны седых волос. Писатель, узнает Юми, самый уважаемый человек здесь, сенсэй. Кивает, опускает глаза и отступает в сторону, в почтительную невидимость женщины при серьезном разговоре мужчин.

— Вы все видели? — отрывисто спрашивает Такоси.

Писатель отвечает своим вопросом:

— Он жив?

И снова Такоси думает чуть дольше, чем, казалось бы, необходимо:

— Нет.

— Жаль. Такой хороший, умный, пытливый мальчик. А девушка?

— Девушка жива.

— Я видел. Что с ней?

— Пока не знаю.

Такоси наконец-то догадывается присесть рядом на скамью и уже не выглядит мальчишкой-учеником перед сенсэем, но это ничего не значит. На самом деле, всей кожей чувствует Юми, он рад наконец-то встретить того, кто старше и умнее, отчитаться обо всем, что ему известно, сбросить груз. Она прикусывает губу. Мужчина не имеет права на подобную слабость.

— Якутагава-сан, — говорит писатель, с трудом и смешным акцентом выговаривая его имя, — расскажите мне, пожалуйста, как это случилось. На синтез-прогрессоре. Я не уверен, что остальные готовы это услышать, тем более от вас… но мне расскажите. Я ни в коем случае не подозреваю вашей личной вины… я просто хотел бы понять. Это важно.

Такоси выпрямляется и начинает говорить. Он отвечает подробно, и половина его слов, наверное, специальных научных терминов, проходит мимо Юми, как бессмысленный шум; если б она как следует знала язык… Она может только смотреть, изучать до черточки его лицо, следить за шевелением губ. И снова он кажется ей похожим на ученика, твердящего урок, на студента, сдающего экзамен. Сенсэй понимающе кивает — хотя как он может понимать, гуманитарий, писатель?… Такоси заканчивает, и несколько длинных мгновений они оба молчат.

— Значит, там, — писатель не подкрепляет своих слов никаким жестом, но понятно и так, — действительно ничего не осталось? Это абсолютный факт?

— Возможны другие «слепые пятна». Но на большом расстоянии отсюда.

— А…? — на этот раз он ограничивается только направленным взмахом руки, без слов.

Такоси пожимает плечами:

— Я не советую вам проверять.

— Но девушка осталась жива.

Они смотрят друг на друга, и между их взглядами растет явное, зримое, словно колебание воздуха над горячим асфальтом, напряжение. Юми еще не понимает сути их противостояния, даже конфликта, но знает точно — Такоси первым опустит глаза.