Папайя для Брежнева. Воспоминания переводчика о войне в Анголе

Вся 302-ая португальская группа МГПИИЯ им. М. Тореза на стрельбищах под Луандой: Андрей Вешкин, Игорь Волков и Андрей Тарасов. (Фото из личного архива автора).

Однако наутро к каждому из нарушителей дисциплины подошел местный дворник-анголец и попросил «500 кванз или кило сахара» за молчание. Но мы, уже вполне освоившиеся в чужой стране, оказались не из тех, кого можно легко шантажировать. Пришлось тихо и доходчиво объяснить дворнику, что так, мол, делать нехорошо. Он нас прекрасно понял и после этого, увидев даже издалека, здоровался и дружески улыбался. Вероятно, осознал, что угрожать крепким парням-переводчикам себе дороже…

Но на развлечения нам выпадало не так уж много времени. До своего отъезда в войсковую часть, находясь в Луанде, каждый переводчик был загружен и письменным переводом по поставкам техники, и устным – в разных подразделениях Министерства обороны Анголы и других ведомствах.

Осознавая довольно низкий уровень военной и боевой подготовки переводчиков из гражданских вузов (МГУ/ МГПИИЯ и других), руководство Миссии поручило спецам по сухопутным силам организовать для вновь прибывших нечто вроде стрельбищ. Нас отвезли в пригород Луанды, провели ликбез и дали вдоволь пострелять и из разных модификаций АК, и из пулемета на БТР. Мы недоумевали: зачем это нам? Лишь позже я понял, что начальство знало, что делало: вскоре нас раскидали по округам «необъятной» Республики Ангола – по местам, где каждый день звучит пальба, летят снаряды и ракеты. И в таких условиях неумение стрелять могло оказаться просто фатальным.

Возвращение пленника

На некоторое время старший референт Борис Анатольевич прикомандировал меня к службе ВВС на аэродроме Луанды: пришли новые вертолеты МИ-24, и требовалось ввести их в эксплуатацию. Поэтому мне пришлось ежедневно ездить в аэропорт, точнее, на летное поле, где они, собственно, и стояли.

В один из ноябрьских дней 1982 года на аэродроме я разговорился с нашим спецом, который должен был уже улетать в Москву, но прибывший оттуда Ил, к нашему удивлению, никого не взяв на борт, проследовал в другую африканскую страну. Как потом выяснилось, он и не планировал перевозить в Союз отъезжающих советников, а отправился в Лусаку за освободившимся из юаровского плена прапорщиком Николаем Пестрецовым и телами четырех убитых советников, которые ЮАР выдали, сохранив в течение полутора лет в специальных морозильных камерах.

Этим событиям предшествовала поистине драматическая история. Прапорщик Николай Пестрецов был специалистом по ремонту техники. Задача его сводилась к консультированию командира одного из взводов ФАПЛА (Народных вооруженных сил освобождения Анголы). Данное подразделение обороняло город Онджива (в провинции Кунене), недалеко от границы с Намибией, которая в тот период была оккупирована Южноафриканкой Республикой.

Прапорщик Николай Пестрецов – первый советский пленник, мужественно отсидевший в юаровской тюрьме полтора года. (Фото с сайта veteranangola.ru).

В августе 1981 года южноафриканцы начали операцию «Протея» – вторжение на ангольскую территорию с применением авиации и бронетехники. В результате окружения Ондживы 14 советских граждан – военные советники и их жены – были вынуждены прорываться с боем. Прапорщик Пестрецов, получивший ранение в первый же день столкновений, оказался в составе основной советской группы, передвигавшейся на трех УАЗах. В дороге завязался бой с солдатами ЮАР.

Вот что рассказывал в интервью сам Николай Пестрецов: «Я не попал под удар первого эшелона наступающих южноафриканцев и их обстрел. Они обошли нас. Когда им в ответ ударил наш пулемет, они ушли в стороны. После этого я пробрался в дом, где находились наши. Подполковник Киреев с женой были еще живы, а моя Ядвига (жена) уже погибла. Перевернул я ее, рука у нее отбита была полностью». В этом бою погибли два советских офицера: подполковник Евгений Киреев, подполковник Иосиф Важник и две женщины: жена Киреева Лидия и Ядвига (все ее называли Галина) Пестрецова. Другой участник того боя вспоминал: «Как погибли Важник и Киреевы, не видел. Галя Пестрецова лежала от меня совсем рядом, в 30–50 см. Коля Пестрецов где-то в метре слева. Очередь южноафриканцев прошла и меня не задела, а попала в Галю. Когда мы с Николаем ее перевернули, у нее ногти были синие. Она была мертва. Последний разговор с Николаем был следующим: «Коля, она мертва, ей уже мы ничем не сможем помочь. Главная задача вырваться из-под огня. Останемся живы – вернемся. До ближайших деревьев метров 15–20. Вскакиваем одновременно и к ним». В общем, на словах все было просто, а реально смог подняться только я».