Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Нью-йоркские банкиры постоянно оказывали давление на правительство США, добиваясь соответствия масштабам британской либерализации, с тем чтобы у них была возможность удерживать доминирующее положение, которого они достигли в 1945 году. Американское и британское правительства объединили усилия по ослаблению контроля над капиталом со стороны Швейцарии, где иностранцы всегда прятали деньги, а также Германии и Нидерландов, которые после войны ради роста своих экономик больше ориентировались на экспорт, а не на внутренний спрос.[845]

Задача освобождения капитала была сопоставима с усилиями Соединённых Штатов и союзных им государств по либерализации торговли. В 1948 году Сенат отклонил соглашение об учреждении Международной торговой организации (МТО), поскольку республиканцы были против торговых уступок, на которые пришлось бы пойти США при подписании этого документа, а консервативные демократы рассматривали предлагаемый вариант МТО как слишком интернационалистский в том смысле, что Соединённым Штатам пришлось бы подчиняться регуляторным нормам некоего международного агентства.[846] Этой позиции конгрессменов способствовали американские промышленники, которые беспокоились, что преимущества, получаемые ими от (тогдашнего) технологического первенства и широчайшего внутреннего рынка, подвергнутся риску из-за мер, которые могла установить подобная международная организация.

Отказавшись от МТО, Соединённые Штаты стремились исходить из тех двусторонних соглашений, которые администрация Рузвельта с 1934 по 1945 годы подписала с 28 странами, а также нескольких раундов многосторонних Генеральных соглашений о тарифах и торговле (ГАТТ).[847]

Последние наделяли незначительными полномочиями их руководящий орган, поскольку стороны соглашений могли выйти из них в любое время, а соглашения каждого раунда ГАТТ в действительности представляли собой набор отдельных договорённостей между подписывавшими их странами, которые оставляли пространство для защиты мощных внутренних отраслей. Тем не менее в промежутке между 1947 годом и раундом, названным именем Кеннеди (1964–1967), включительно, соглашения ГАТТ позволили достичь совокупного снижения средних тарифов на треть (с 22% до 15%). Последствия этого ощущались главным образом в торговле товарами обрабатывающего сектора между Соединёнными Штатами, Западной Европой, а с 1956 года и Японией.[848] Другие страны получали от ГАТТ мало выгод до тех пор, пока в ходе Токийского раунда 1970-х годов их состав не расширился до 102 стран.

Хотя правительства были благосклонны к более свободному перемещению капитала и наращиванию торговли, в 1950-1960-х годах они сохраняли приверженность поддержанию фиксированных обменных курсов, которые ограничивали способности отдельных стран экспортировать инфляцию или конкурировать за рынки (разоряя друг друга) при помощи девальвации своих валют. Чтобы справляться с теми затруднениями, которые для национальных валют будут создавать свободная торговля и перемещения капитала, с помощью предложения займов центробанкам для временного покрытия внешнеторговых дефицитов, был создан МВФ. Однако государства не испытывали желания туда обращаться, поскольку публичное предоставление займов было бы свидетельством экономической слабости и провоцировало бы дальнейшее падение курсов их валют. Вместо этого центральные банки европейских стран и Федеральная резервная система США справлялись с кризисами без шума, ссужая друг другу валюту и распределяя золото из общего резерва.[849] Подобные маневры укрепляли взаимосвязи между министерствами финансов, центробанками, ОЭСР, МВФ, Банком международных расчётов и Всемирным банком, что позволяло этим организациям коллективно формировать монетарную и регуляторную политику и становиться выше преференций игроков в отдельно взятых странах.[850]

Схемы, разработанные для сохранения Бреттон-Вудского соглашения, трансформировали баланс сил между правительственными структурами внутри отдельных стран и между самими странами. Поскольку обменные курсы были фиксированными, полемика сконцентрировалась на процентных ставках. Так как к началу 1960-х годов Соединённые Штаты обладали устойчивым внешнеторговым дефицитом, им требовались кредиты от европейских центральных банков, с тем чтобы отток долларов не был предъявлен ФРС для конверсии в золото. Европейцы использовали этот рычаг для требования от Соединённых Штатов фискальных ограничений. Притока долларов, способствующего появлению внутренней инфляции, в особенности не желали Германия и Швейцария.[851] «Платежный дефицит США, некогда принципиальный для восстановления европейской экономики, теперь был угрозой для моделей роста многих стран».[852]